Троеточие…

Панкову найдут через двое суток. Соседка, слушая вой собаки, не выдержит на второй день и вечером постучит, потом еще. Обычно Ксения Ивановна, если отлучалась больше чем на день, оставляла ей деньги или еду для Альмы. Да и собака, когда хозяйка уходила, никогда так не скулила. Соседка не поленится прислонить стремянку и заглянуть за буржуйский забор, увидит тело на дорожке и вызовет милицию и скорую. Молоденький фельдшер перемахнет через двухметровые доски и откроет.

Без сознания, с переохлаждением и солнечным ожогом, тяжелым инсультом, обмочившуюся, но все еще живую Ксюху заберут в Еврейскую больницу. И точно как ее мама, она промычит, придя в сознание:

– Зачем вы меня вернули?

К умирающей Панковой рванут все соискатели и родственники – вынырнет из бесконечного запоя Ванька Беззуб, внезапно прибудет дальняя родственница Панкова Светочка, примчится та самая соседка-спасительница и, разумеется, Женька с Нилой и Людочкой. К стокилограммовой неподвижной Ксении Ивановне прилагался дом на Чубаевке, не считая таких мелочей, как несколько книжек с вкладами, золотые безделушки и прочее движимое имущество.

Ксения уже пришла в себя и сейчас, притворяясь спящей, как и прежде, считала варианты. Умереть на днях у нее уже не получится. Значит, это надолго. Встать она никогда не сможет, это Ксюха тоже прекрасно понимала. За таким инвалидом нужен уход. Просто сиделки – это мучения. Она – заложница, инвалид, колода, и от последнего ее выбора зависит, как она проведет остаток жизни – в моче и пролежнях или в относительном комфорте. Тут ошибиться еще страшнее, чем на проверке гроссбухов. Она приоткрыла глаза и посмотрела на соискателей наследства. Ее водитель и мелкий помощник по службе, Олежка, преданный, угрюмый, относительно молодой, но одинокий. Вон как глазки заблестели – с полутора метров видно. Без вариантов. Не говоря уже о конфузе с уткой и мытьем – он же вынесет все из дома еще до ее смерти. Прости, милый, но ты не годишься. Женя с Нилкой и Людкой. Старшей сестре семьдесят пять и весу килограмм семьдесят – не поднимет да и не захочет. У Нилки этот Пава пропойца, его только не хватало. Он еще похлеще потерянного Ваньки закладывает… Эта десятая вода на киселе Светочка, двоюродная племянница Ильи Панкова. Виделись от силы раз десять. Мышь. Вещи приличные, а глаза голодные, жадные. Да уж, выбор невелик, и все варианты провальные.

Ксеня прикрыла веки. Людка. Людка, ее двоюродная внучка с характером Ирочки Беззуб. Тощая, правда, как глиста в обмороке, но клятая и упертая. Ксения считала: Людка и двое детей и муж – как там его? – моряк, препод в «вышке», диссертация, не пьет. Кодла большая, шумная. Или Светланка. Одинокая, крепкая…

– Завтра, – промычит Ксеня, – завтра при-и-и-хо-и-ите, – она тянула слова, – нота-аа-иус.

– Я привезу, – бодро отозвался Олежка и гордо осмотрел стервятниц: – Я. Я буду с вашим нотариусом, Ксения Ивановна, – и даже слегка поклонился.

На следующий день Ксения Беззуб, приподнятая санитарками в подушки, осмотрит тот же состав, но уже без Людки, – Олежка, соседка, Светлана, Женя.

Водитель будет суетиться вокруг нее и нотариуса. Не сомневаясь в ее выборе. Это же он самый крепкий, самый услужливый и бессловесный, вхожий в дом, знающий все прихоти и вкусы хозяйки и даже такой же чернявый, как ее погибший сын, – кого ж еще ей выбирать. Документы об опекунстве уже подготовили. Вот сейчас врач подтвердит, что она в рассудке, и можно оформлять.

Ксения, насмешливо скривив половину рта в ухмылке, смотрела на эту четверку.

– Ыыба.

– Рыба? Рыбки хочешь?

– Выыба. Выырба. Людка. Лю-юда.

Женька улыбнулась и приподняла свою фирменную правую бровь. Подотритесь, родственнички. Не ей смотреть за сестрой, но внучка хоть из нищеты выкарабкается.

– Ксения Ивановна, вы серьезно? – Олежка ошеломленно смотрел на начальницу. – За что? Почему?

Ксеня отмахнулась рабочей рукой.

Олежка рванул на выход и повернулся к нотариусу:

– Вот опекун пусть вам и платит, и домой везет.

Он грохнет дверью и выскочит из палаты.

– Я могу опротестовать? – обратилась к нотариусу Светлана.

– На каком основании? – удивленно посмотрела на нее дама с бумагами.

– Она сейчас в сумеречном состоянии.

– Инсульт – не деменция. Несмотря на проблемы с речью, умственные способности точно не пострадали. Даже не знаю, в таком случае это к счастью или к сожалению, – отозвался завотделением.