Трое из города

– Попробуй, девочка, попробуй, красавица!

Зорька почти поддалась на его льстивые уговоры и, приблизившись, понюхала охапку.

– Ах, какая травка сахарная! – разливался соловьем Полосатик. – Просто халва с медом, а не трава!

Но Зорька, словно опомнившись, резко отскочила, не тронув ни травинки.

– Не надо было про халву с медом трепаться! – заметил Затычка. – Она на тебя за вранье обиделась!

– А ты что молчишь! – накинулись они вдвоем на лежащего в гамаке Шустрика.

– А я думаю! – отозвался Шустрик. – Вы и без меня народ веселите лучше цирка!

В трюм спустился Корабельный Лекарь.

– Что, не ест? – спросил он.

– Не ест! – кинулись к нему данюшки. – Неужели не довезем, помрет с голоду? Ведь уже какой день пошел!

– Ну, до этого, я думаю, не дойдет! – обнадежил их Королевский Лекарь. – Такие животные без еды могут обходится долго. Если уже совсем дело туго будет, придется насильно в нее пищу впихивать. Хотя, конечно, очень не хочется.

– А вы знаете, почему она отказывается от еды? – спросили данюшки. – Может, это болезнь?

– Не знаю, ребята. Я же людей лечу, не животных.

Ну что же произошло с Зорькой? Почему она не ест?

Данюшки бросились искать Главного Конюха. Кому, как не ему, знать.

– После поимки и во время перевозки, животные часто отказываются от пищи, – объяснил Главный Конюх. – Хотя это не болезнь, но тоже опасно. Пленник может умереть от истощения, хотя нашей красавице это, похоже, не грозит. Пока. Но она сильно похудеет без еды, пока мы доберемся до дома.

– Ничего себе! – воскликнул Шустрик. – Станет костлявая, Малыш на нее и не посмотрит!

– Почем ты знаешь? – возмутился Затычка. – Он, может, стройных любит!

– Это ты, может, стройных любишь, а Зорька красивая, когда толстая! – отрезал Шустрик.

– Знатоку красоты – наше с кисточкой! – расшаркался Затычка, – Ты, значит, знаешь, какие Малышу нравятся, а я нет?! Он тебе это лично сказал, или письмо написал?

– Тише, мальчики, тише! – поднял руку Главный Конюх. – Я тоже думаю, что худеть Зорьке не стоит. Надо попробовать найти ту еду, которая придется ей по вкусу. Это может быть совсем необычная пища.

* * *

Данюшки перевернули весь корабль.

Сначала Зорьке носили на пробу продукты из камбуза – корабельной кухни.

Коренья ей не нравились. Сухари тоже. Копченое сало отвергла сразу, сушеный горох понюхала, подумала, но отказалась. Соленый сыр интереса не вызвал.

Рис, гречку и овес Зорька за еду не считала, как и сахар. Наивкуснейшую похлебку, которую, лишившись добавки, отдал Полосатик, вредная красавица разлила, перевернув миску.

– Ой, не завидую я Малышу! – в сердцах сказал Полосатик. – Какое чудовище мы ему откопали? Да она же своим характером кого хочешь со свету сживет!

Сушеные фрукты Зорька попробовала на вкус, но выплюнула.

Рыбу ловким ударом хвоста выкинула из клетки.

Продукты кончились.

Тогда в пищу ей стали предлагать разные несъедобные вещи. Бумагу, кожу, опилки…

Зорька есть отказывалась.

Заготовленная трава, сложенная возле ее клетки, сохла и превращалась в сено…

Затычка решил усовестить красавицу.

Он уселся возле клетки и принялся читать Зорьке нравоучение:

– Глупая ты женщина, хоть и священная! Ну что ты кривляешься, есть не хочешь? Всю свою красоту загубишь, на тебя распоследний перевертыш не посмотрит, не то, что королевский птеригоплихт! Вон, похудела – все ребра наружу! Вылитая стиральная доска! И тебе не стыдно?

Зорька фыркала и помахивала в такт его словам хвостом, но особого раскаивания не проявляла.

– И что у тебя за характер? – продолжал совестить ее Затычка. – Весь корабль на уши поставила, люди ночей не спят, думают, чем бы тебя ублажить! А тебе хоть бы хны! О себе не думаешь, о нас подумай! Что, дел других у команды нет, кроме как твоим питанием интересоваться?! Знали бы, что ты такая вредная, нипочем бы не взяли! Сидела бы в своей луже и мира не увидела! Ну что тебе надо? Каких сахарных яблок?!

Зорьке Затычкина речь очень понравилась, но аппетита не прибавила. Она словно смеялась над людьми, отвергая все мало-мальски съедобное.

А сено около клетки пахло бабушкиной деревней…

Утомившись воевать с несговорчивой птеригоплихтихой, данюшки забрались на него.

Хоть над ними была не крыша, а палуба, и за стенками плескалось море, все равно было похоже на сеновал.

Затычка с Полосатиком заснули, Шустрик, лежа на животе и, подопря голову руками, бездумно наблюдал за Зорькой.

Мимо клетки несколько раз прошел Корабельный Плотник. Он пронес оструганные доски, потом ящичек с инструментами. В третий раз он понес наполненное чем-то ведерко.

Зорька чуть встрепенулась и втянула в себя воздух.

– Вам помочь? – окликнул его Шустрик.

Плотник повернулся, увидел мальчишку и с улыбкой подошел к нему.

– Да нет. Там работы – всего ничего. Переборку заделать.

– А что в ведре? – спросил Шустрик.

– А-а, олифа. Я доски сейчас набью, проолифю, потом красочкой пройдусь, – никакая сырость не возьмет!

Зорьку ведерко заинтересовала, она придвинулась к прутьям, поближе к Плотнику.

– А она… съедобная? – спросил Шустрик.

– А кто ее знает! – хмыкнул Плотник. – Не ел! Вообще-то на льняном масле сварена.