Трое

Иногда ее охватывает оцепенение, которое ничто не может рассеять, даже музыка. В такие минуты все ее чувства сливаются в безграничную, неодолимую тоску. Тогда ей кажется, что она лишняя, что продолжает жить лишь по какой-то страшной, ужасной ошибке, не имея права на жизнь. Ей хочется покончить с собой, но ни разу она не решалась сделать этого. Кто-то когда-то сказал:

«Дети слепых зрячие!»

Она ухватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. Потому что только это опровергало ее чувство ненужности.

«Дети слепых зрячие!»

Иногда неожиданно ею овладевала радость. В ней закипало веселое чувство, будто вот-вот, в следующий момент случится что-то неповторимо красивое, преобразующее. Она смеялась, прыгала, пела. Любила выдумывать шутки, которые заставляли отца смеяться, а тетю — плакать.

Но вот уже несколько дней все по-другому. Впервые она не сидит у окна. Она выбрала себе другое, лучшее место. Пальцы нежной красивой руки бесшумно скользят по холодной поверхности зеркала. Большое зеркало, когда-то служившее ее трагически погибшей матери. Теперь оно служит дочери.

Она часами стоит перед ним, будто к ней только что вернулось зрение, и в изумлении, не может наглядеться на свое лицо.

Зеркало вызывает новый образ — совсем бесплотный, но яркий и близкий. Он появляется не на гладкой серебристой поверхности, где она не может его увидеть, он стоит в черном плаще ее воображения, и она может созерцать его сколько угодно.

Звуки старинной музыки, запах осени, гладкая холодная поверхность и девушка с закрытыми, словно и забытьи, глазами…

Кто ей помешает мечтать! Для этого не нужны глаза.

— Это я, Летта! — говорит он. — Я не надеялся, что когда-нибудь приду в этот дом, но вот я здесь!

Лицо ее светлеет. Беспредельное, ничем не помраченное счастье; открытая, широкая радость.

— И не уйдешь скоро! Я не отпущу тебя! — отвечает она и сжимает ему руки. Грубые исцарапанные ладони.

— Не уйду! — обещает он.

Она склоняет голову к зеркалу.

— Ты единственный вошел сюда! Это необыкновенно?

— Что ж необыкновенного? Все так, как и должно быть!

Виолетта отодвигается от зеркала.

— Да, верно, ничего особенного! Может, только твоя рука будет нужна мне немного больше, чем другим женщинам. Я буду смотреть твоими глазами! Правда, хорошо так жить — один в другом!

— Так и должно быть у тех, кто любит. Во всем!

— Они становятся единым целым, правда?

— Да!

— Тогда, прошу тебя, скажи мне, как я выгляжу! Расскажи, какая я? Мне хочется увидеть себя!.. Я тебе нравлюсь в этом платье… голубом! — и она делает характерное, нетерпеливое движение, которое присуще всем женщинам, когда они показывают новое платье: в нем радостное ожидание.

— Ты прекрасна, Летта! И платье тебе идет, потому что волосы у тебя светлые, золотые…

— Светлые! Как звон золота?

— Лицо у тебя милое, нежное, как у русалки…

— Как песня русалки… А ты знаешь, что она околдовывает?

— И тело у тебя стройное, точеное… плечи чуть сжатые как веточки молодой осинки…

— Как шепот осинки! — переводит она на свой язык и сразу же добавляет: — Он приходит волнами, то усиливается, то замирает, то гонит тебя, то зовет, он всегда слышен… Не много ли ты меня хвалишь, милый?

— Я не умею говорить и потому говорю мало. Ты красивее моих снов! Красивее всех девушек!

— И Марты?

— И Марты!

— Ты счастлив, что я красивая? Достаточно ли этого?

— Я счастлив и всегда буду счастлив, Летта. Твоей красоты мне будет достаточно!

— А теперь расскажи мне, какой ты?

— Вот это, не знаю! Разные люди видят по-разному. Например, у одного и того же человека могут увидеть разные лица!

— А на самом деле бывает у одного разные лица?

— Нет, у человека всегда одно лицо. Только у одних глаза сильнее, они видят лучше, а у других — слабее и видят хуже.

— Значит, зеркало видит лучше всех?

— Нет, зеркало не видит ничего. Зеркала только отражают. Они отражают все лица и все предметы такими, как они выглядят в данный момент, но никогда не передают, какие они на самом деле.

— Ты не сердишься, что я так много спрашиваю?

— Нет! Мы же будем жить один в другом. Всегда спрашивай, что хочешь, и я тебе буду отвечать.

— Потому что любишь меня… Да?

— Потому что люблю тебя, Летта.

— Я хочу, чтобы ты очень меня любил! Я слушала по радио передачу. Там говорили: «Любовь — это свет». Это верно?

— Любовь — это все, Летта! Она еще и тепло, и музыка, она — во всем прекрасном, она начало всего. Всюду, где что-нибудь рождается, есть любовь! Любовь — это жизнь. Где нет любви, там нет и жизни!

— А знаешь… — она еще больше отодвигается от зеркала, поворачивается к нему спиной, закусывает палец и неожиданно спрашивает полушепотом:

— Знаешь, что дети слепых зрячие!

— Знаю, Летта!

— Это самое прекрасное, правда? — восклицает она в восторге. — Самое лучшее!

— Ты не слепая, Летта! — говорит он ей. — У тебя просто нет зрения. А это совсем другое! Почти всем людям чего-нибудь не хватает!

Она смеется, ритмично покачивая головой.

Неожиданно раздается острый металлический звонок. Виолетта разочарованно опускает руки.

Зачем телефон! Все было так хорошо!.. Будет ли так на самом деле?