Тривейн

Боннер направился к стоявшему на столе телефону, и тут вошла Лилиан, предварительно выключив свет внизу, в холле. Тривейн отвел ее в сторону и, пока Боннер дозванивался до службы «1600», о чем-то с нею беседовал.

Боннер, сдерживая нетерпение, слушал длинный рассказ о трудностях, связанных с его просьбой. Наконец услышал и то, чего ждал: охранники отправлены в больницу, вполне возможно, они уже там. В памяти сразу возник образ той медсестры... Как бы там ни было, Филис в надежных руках...

Как только он положил трубку, Тривейн сообщил:

– Я сказал Лилиан правду... Как сказали мне ее вы. Боннер взглянул на служанку. В комнате царил полумрак, и ему было нелегко разглядеть лицо, заглянуть в глаза. Кажется, лицо ее было спокойным.

– Хорошо. – Боннер направился к дубовой двери. – Сейчас приведу из гаража нашего приятеля. Если услышу или замечу что-нибудь подозрительное, сразу вернусь; один или с ним...

– Вам нужна моя помощь? – спросил Тривейн.

– Мне нужно только одно: чтобы вы не выходили из комнаты! Закройте за мной дверь!

Глава 30

Человек по имени Джой безжизненной грудой валялся на переднем сиденье. Голова его упиралась в щиток с приборами, одежда была покрыта кровавыми пятнами. Вернувшись в гараж, Боннер вытащил его из кабины и, взвалив на плечи, двинулся назад к террасе. Он шел осторожно, прижимаясь к стене гаража, не выпуская из виду дорогу и пространство за домом.

Неожиданно Боннер остановился: увидел тусклый свет фар. Машина, похоже, находилась от него в нескольких сотнях ярдов, примерно там, где висевший у него на плечах человек пытался убить его. Она медленно ехала по грязному шоссе – тот, кто сидел за рулем, как видно, разыскивал этого самого Джоя.

Прибавив шагу, Пол добрался со своей ношей до дома.

– Быстрее! – стукнул он в дверь кабинета. Дверь мгновенно открылась, и Боннер, проскочив внутрь, швырнул свою ношу на кушетку.

– Боже мой! – воскликнул Тривейн. – Да он ведь едва жив!

– Лучше он, чем я, – заметил Боннер. – А теперь слушайте! Там, на дороге, машина. Вам решать, но я хочу предложить свой вариант...

– Звучит как на войне. Это что, Пятая авеню? Или снова бульвар Сансет? Может, вы захватили с собой и гробы?

– Оставьте, Энди!

– Неужели это было необходимо? – сердито спросил Тривейн, указывая на неподвижное, окровавленное тело на кушетке.

– Да. Хотите позвонить в полицию?

– Конечно.

Тривейн направился к телефону, но Боннер встал между ним и столиком.

– Может, выслушаете меня?

– Это вам не частное стрельбище, майор! Не знаю, что собираются делать ваши люди, но здесь ничего не будет! Подобной тактикой меня не запугаешь, солдат!

– Господи Иисусе! Да вы меня совершенно не понимаете!

– Наоборот, начинаю понимать!

– Послушайте, Энди, вы думаете, что я работаю против вас? Отчасти, да, но не сейчас!

– Вы следили за нами, за нашими передвижениями! Дуг Пейс, два «леара»...

– Хорошо, согласен, но сейчас совсем другое! Тот, в машине, вмешивается в дела службы «1600»! А это уже переходит все границы!

– Мы оба знаем, как это делается, майор, не так ли? «Дженис индастриз».

– Не так, Энди! Не их почерк. Тут дело даже не в Марио, или как там его зовут?

– Ваши люди...

– Дайте мне шанс выяснить! Если вы вызовете полицию, мы никогда ничего не узнаем.

– Почему?

– Да потому, что полиция – это суды, адвокаты и прочее дерьмо! Дайте мне десять, нет... пятнадцать минут...

Тривейн внимательно посмотрел на Боннера. Майор не лгал: для этого он был слишком зол, слишком разгневан.

– Десять минут.

Перед Боннером снова замаячил Лаос. Конечно, он прекрасно понимал всю условность своих рассуждений и все же был убежден, что тот, кто не прошел его школы, обязательно будет побежден. Знал он и другое: вряд ли можно найти человека, натренированного лучше его. Он бросился на террасу и взглянул вниз, на каменные ступени дорожки, ведущей к пристани. Нужно запомнить все особенности местности: потом это может пригодиться.

Боннер преодолел лужайку, держась ближе к дому, пока не вышел к фасаду. Никого. Ни света автомобильных фар, ни посторонних звуков, нарушающих тишину ночи. Похоже, кто бы там ни был в машине, он оставил ее на дороге и двинулся пешком.

Что ж, неплохо. Боннер знал окрестности – приблизительно, но, во всяком случае, лучше, чем те, кто крадется сейчас к дому.

Снег укрыл землю, и он в своей темной куртке выделялся на белом фоне резким пятном. Боннер снял куртку: его рубашка цвета хаки – другое дело, и это не мелочь! Когда снимают охрану, когда готовы убивать, важна каждая деталь. Он дошел до леса и стал пробираться к грязному шоссе.

Через две минуты он достиг дороги, прилегающей к шоссе. В нескольких сотнях футов разглядел контуры автомобиля. А затем, совершенно неожиданно для себя, различил внутри машины огонек сигареты. Внезапно из-за деревьев, прямо ему в лицо, ударил луч света, и Боннер услышал чьи-то возбужденные голоса. Тихие, но уверенно-резкие.