Тривейн

– Высылайте тех, кто есть под рукой! Через пятнадцать минут они должны быть на посту! Не важно, кто это будет... И найдите того, кто звонил Кэллахену!

– Полегче, майор, не вы нами командуете!

– Некому будет, командовать, если здесь произойдет что-нибудь серьезное.

– Эй, подождите-ка, а вы знаете, кто мог отпустить ребят?

– Кто?

– Сам Тривейн!

– В тот момент, когда звонили, он был в комнате своей жены...

– Но он мог отпустить их еще раньше... Может, Кэллахену звонили по личному вопросу? Ведь и у этих ребят есть жены и семьи... Правда, об этом никто обычно не помнит... А я помню.

– Все это чепуха, парень! Делайте то, что я вам сказал! Имейте в виду, я проверю!

С некоторым раздражением Боннер повесил трубку. И все же его не оставляло в покое предположение, высказанное дежурным. Если Энди и отпустил ребят, то лишь для того, чтобы послать их в другое место. Значит, что-то случилось. Иначе он и сам не уехал бы так быстро.

А если охранников отпустил не он?.. Кто же сделал это без разрешения их начальства?

Либо Энди решил установить ловушку, либо устранить ее...

Пол вернулся в приемную. Сестра встретила его улыбкой.

– Ну как? Все в порядке?

– Надеюсь. Вы очень помогли мне, мисс, но мне придется просить вас еще об одном одолжении... Скажите, у вас есть ночной сторож или охранник?

– Есть... Целых два!

Боннер спокойно попросил, чтобы они пока подежурили: один у комнаты миссис Тривейн, а другой – в холле. Из-за досадной ошибки в расписании его люди уехали, но очень скоро вместо них приедут другие и займут свои места.

– Понимаю, майор, – просто ответила девушка, и Боннер почувствовал, что она действительно все понимает.

– Вы сказали, комната два-двенадцать? Это, как видно, второй этаж... Я хотел бы зайти к миссис Тривейн. Можно?

– Конечно... Вверх и налево, в конце коридора. Мне позвонить ей?

– Если можно, не делайте этого...

– Хорошо, не буду...

– Благодарю вас... Вы очень любезны. Но я, кажется, уже говорил вам об этом?

Чем дольше смотрел майор на уверенное, милое лицо сестры, тем больше убеждался, что перед ним настоящий профессионал – такой же, как он. И она, разумеется, чувствует то же самое. В наши дни это такая редкость...

– Ну, я пошел.

Поднявшись на второй этаж, Боннер повернул налево и пошел в конец коридора. Дверь комнаты два-двенадцать была закрыта. Он постучал и, услышав голос Филис, вошел.

– Пол? Боже мой! – Она сидела в кресле и читала книгу.

– Филис, где Тривейн?

– Успокойтесь, Пол! – сказала Филис, но сама испугалась: в глазах майора она заметила тревогу, которой раньше никогда не замечала. – Я все знаю! Но вы ничего не понимаете! Закройте дверь, я все расскажу!

– Нет, это вы не понимаете, а у меня нет времени! Куда он уехал?

Пол смотрел на Филис и думал, что ей хочется оправдать в его глазах мужа. Он не хотел говорить ей об исчезновении охранников, как не хотел и слушать ее. Он закрыл дверь и подошел к креслу.

– Послушайте меня, Филис... Я хочу помочь Энди. Конечно, я чертовски взбесился, когда узнал об этой истории с клиникой, но об этом позже. Сейчас важно найти Энди.

– Что-нибудь случилось? – Страх Филис усилился. – У него неприятности?

– Не знаю. Может быть!

– Когда вы действительно не знали, вы не бросались за ним следом из Бойсе или Денвера... Так что же случилось?

– Пожалуйста, Филис! Скажите мне, где Энди!

– Он поехал назад, в Барнгет...

– Я не знаю местности. Какой дорогой? – Через Меррит-Паркуей... Это в полумиле отсюда. Сразу за клиникой налево. На Калибар-Лейн...

– Куда поворачивать?

– Сначала на Гринвич. Затем направо – на Приморскую дорогу. Едете около шести миль. Там – проселочная дорога, опять налево – на северо-запад, вдоль побережья. Пол, в чем дело?

– Мне надо срочно с ним поговорить! До свиданья, Фил!

Боннер быстро вышел из комнаты, плотно закрыв за собою дверь: он не хотел, чтобы Филис видела, как он бежит по коридору...

* * *

До поворота на Гринвич Пол ехал со скоростью двадцать пять миль в час. Затем гнал машину по мокрому шоссе со скоростью сорок миль в час. Выйдя на Приморскую дорогу, обгоняя одну машину за другой, выжимал уже семьдесят миль.

На подъезде к Хай-Барнгет шоссе кончилось, дорога стала плохой и грязной, и майор снизил скорость. Снег пошел сильнее, и свет от передних фар плясал тысячами светлых пятен на мокром шоссе. И хотя Боннер уже проезжал по этой дороге три или четыре раза, направляясь к Тривейнам на ужин, сейчас он не был уверен в том, что знает, где ему сворачивать.

Вдруг он заметил впереди свет фонаря и какую-то фигуру, бегущую навстречу к машине. Майор остановился, опустил стекло. Человек негромко сказал:

– Марио, Марио, это я, Джой!

Боннер положил руку на рукоятку пистолета, ожидая, что последует дальше. Незнакомец остановился: понял, что обознался. Машина оказалась не той, которую он ждал. Ночь, мокрый снег, свет фар – издалека разобрать трудно. Но сейчас спутать армейскую машину Боннера с другой было уже невозможно. Человек молча и быстро сунул руку в карман куртки. «За оружием», – мгновенно сообразил Боннер.

– Не двигаться! Стоять на месте! Одно движение – и ты мертвец!

Он открыл дверцу и пригнулся.