МАКС: Могу заверить вас, что все, что мы рассказали, было истинной правдой. Но отчего вы ставите под сомнение достоверность нашей истории?
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН: Опять вы, Макс, с вашими выспренними выражениями! Вы могли бы с таким же успехом признаться в том, что ваш рассказ выдуман; и скверно выдуман! Я знаю, вы частенько фантазируете. Но вы, Карл, обладаете замечательным качеством — отсутствием какой бы то ни было фантазии. Несколько раз я слышал, что вы говорите только правду. Возможно, скажете и сейчас.
КАРЛ
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН: Что за глупости! На той дороге нет никаких домов на протяжении миль. Местные придерживаются некоего нелепого суеверия, что нельзя жить рядом с обгорелыми развалинами дома, который, кажется, принадлежал князю Фердинанду фон Молтенбергу. Но что вызвало к жизни подобные суеверия, я даже и не позаботился узнать. Лучше обратитесь к Ирэн с такими вопросами. Снова спрашиваю вас — почему вы говорите, что по ошибке попали в дом на той дороге?
КАРЛ И МАКС
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН: Глупости! Вы что же, думаете, что я не знаю этих мест? Уверен, вы попали в какую-то передрягу, о которой я даже не хочу знать.
МАКС: Ну что ж, завтра утром мы покажем вам точное место, где мы были.
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН: Поскольку вы продолжаете цепляться за ваш рассказ, я поеду с вами завтра туда, где вы были, если вы еще его сумеет вспомнить. А теперь по бокалу пунша и пожелаем друг другу доброй ночи.
СЦЕНА ПЯТАЯ
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН
КАРЛ
МАКС
ШАРЛОТТА: Мы подумали, что пойдем за вами. По крайней мере, Ирэн этого хотела, и я тоже пошла. Но что это все означает?
ИРЭН
МАКС: Ну так скажите хотя бы мне.
ИРЭН
МАКС
ИРЭН
КАРЛ: Но что же вы слышали? Я ничего об этом не знаю.
ШАРЛОТТА: Бедный милый Карл настолько лишен воображения, что вряд ли он мог что-то придумать; чего не скажешь о Максе.
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН: В любом случае, расскажите мне обо всем. И покончим с этой нелепой историей.
ИРЭН: Ну что ж, рассказ таков: Здесь был замок одного князя, некоего Фердинанда фон Молтенберга, и как-то ночью, когда в замке был бал или прием, дом сгорел дотла. В поджоге был заподозрен слуга, который, по-видимому, имел что-то против своего хозяина, ибо на месте были обнаружены обгоревшие останки мальчика, причем рука в остатках ливреи, державшая металлический факел, осталась нетронутой огнем. Но почему тогда паж после того, как поджег дом, не спасся бегством, что удалось бы ему без труда? Я не могу этого понять. Были найдены и другие останки, в основном женские. Никто так и не смог разгадать эту тайну. Стоит прибавить, что князь Фердинанд правил этими местами когда-то.
ГРАФ АКСЕЛЬМАНШТЕЙН: Ирэн, что ты еще скажешь? Полагаю, ты разыгрываешь и мистифицируешь меня. Но из твоего рассказа я так и не понял, какое отношение он имеет к нашим двум молодым друзьям.
ИРЭН: Погодите, отец, я дойду до этого. Легенда гласит, что раз в год, в годовщину этого события, дом предстает ярко освещенным. Вот и Иоганн, наш кучер, божится, что он видел его собственными глазами; и любого, кто входит в дом, приглашают танцевать с этими людьми. Разумеется, это документально подтверждено. Здесь были найдены останки трех молодых людей. Я не помню точных дат, но впервые это произошло то ли в начале этого века, то ли в конце прошлого. Во второй раз это произошло в 1830 или 1840 году, а в третий, чему я была свидетелем, — в позапрошлом году; разве вы не помните, об этом еще так много писали газеты — предполагаемое самоубийство барона Леонгарда фон Голденштейна? Помните необычные обстоятельства этого дела, как тело его было найдено среди этих руин, без какого-либо следа ранения? И врачи также не смогли найти ни яда, ни признаков какого-либо заболевания.