Триумф великого комбинатора

Товарищ Необходимцев был тот еще жук, и по части государственных хищений Корейко и Оконников ему и в подметки не годились. Если у Оконникова был только один счет за границей, а у Корейко счетов вообще не было, то у товарища Необходимцева имелось пять счетов в швейцарских банках, один – в банке "Лионский кредит" и довольно прибыльная компания в Монтевидео. – Деньги – это маленькие кусочки бумаги, с помощью которых можно делать большую игру, – часто говорил Константин Николаевич своему помощнику, даже не подозревая, что эти слова принадлежат французскому аферисту Сержу-Александру Ставискому. Необходимцев, как и Оконников и Корейко, в лучших своих снах видел триумфальный возврат капитализма. Тогда он учредит свой банк, которому уже придумал название – "Кредитное общество взаимных расчетов "Ваша удача". Однако удача с каждым днем все более отворачивалась от управляющего, градом сыпались бесчисленные инспекции, ревизии, поэтому все чаще он изрекал: "Нужно делать деньги сейчас, потом будет поздно! Не ровен час – когда и Внешторг закроют!" И смышленный помощник с ним полностью соглашался.

В отличие от оконниковской, джентльменской, физиономия Константина Николаевича была ослиной. Константин Николаевич уже как год вступил в тот возраст, когда человек начинает терять волосы, зубы и иллюзии. Может быть, поэтому его жизненным кредо и было "не поддаваться никаким фикциям". Управляющий подотделом сбыта, пятидесятилетний человек с морщинистым и желчно-неприятным лицом умел выдать серию льстивых улыбок, когда, по долгу службы, приходилось давать взятки тем, кто выше, при этом с языка срывалась отработанная фраза: "Никанор Никанорович, я готов перевести на ваш счет пятьсот рублей", и тут же он вручал деньги.

– Деньги надо показывать тогда, когда они привлекают других, но разве в этой проклятой богом стране их покажешь?!

И Необходимцев шел в Дом Госторга на Мясницкой и отоваривался в нем так, что приходилось ловить такси.

Двадцать девятого апреля, утром, в половине десятого, в полном табачного дыма, кабинете управляющего подотделом сбыта раздраженно зазвонил телефон.

– Необходимцев у аппарата, – с достоинством проговорил Константин Николаевич.

– Аркадия Борисовича, – попросила трубка.

– Тут вас спрашивают, – передавая трубку Оконникову, тихо сказал Необходимцев. – Меня? – с удивлением поднял брови Оконников. – Да, вас, – подтвердил Необходимцев. – Оконников у аппарата!

– Здравствуйте, Аркадий Борисович! – чеканно поздоровалась трубка и представилась: – С вами говорит Александр Иванович.

– Александр Иванович? Вы в Москве? – взволнованно откликнулся Оконников. – Мы могли бы встретиться?

– Вы где сейчас?

– Мы остановились в "Метрополе".

– Мы?

– Я вам при встрече объясню. Жду вас на Арбате в "Праге". – Выезжаю немедленно!

Еще не успокоился потревоженный телефон, чем-то внутри позвякивая и не исчезло туманное пятно на трубке, а Аркадий Борисович уже понял, что затевается новое дельце, да не простое дельце, а дельце с большой прибылью и, наверняка, валютной. "Вот так дела! – стукнуло в его черепе. – Корейко-то в Москве!" – Кто звонил, Аркадий? – спросил Необходимцев. – Звонили деньги.

– Кто, кто?

– Я потом...

– Опять явишься на службу с крупным опозданием?

Вопрос повис в воздухе. Телефон опять зазвонил. Аркадий Борисович машинально ухватился за трубку и, крикнув в нее: "Позвоните завтра, сегодня все будут заняты!", кинулся в нехарактерной для него манере к блестящей дверной ручке, нервно потряс ее, открыл дверь, бросил управляющему "простите", пронесся мимо двери с надписью "Наркомвнешторг", налетел на личную секретаршу товарища Микояна, легким аллюром проскакал по коридору до лестничной клетки, покатил по лестнице и вихрем пролетел четыре мраморных марша, следуя причудливым заворотам внешторговских коридоров. Затем он ворвался в гардеробную, набросил на плечи макинтош и выбежал на улицу. Здесь он остановился, посмотрел направо, налево, и, переведя дыхание, во все горло возопил:

– Извозчик!

Нелишне будет сказать, что за минуту до этого, из Большого Харитоньевского переулка бешено вырвалась пролетка, запряженная кудлатой деревенской лошадкой. Извозчик, взмахивая кнутом и крича: "Посторонись!", гнал клячу вперед, наполняя экипажным грохотом Чистопрудный бульвар. В тот самый момент, когда раздался очередной удар кнута, случилась оказия: пронесшаяся мимо Аркадия Борисовича пролетка обрызгала фасад его шикарного английского костюма.

– Сволочь дерзкая! – взвизгнул Аркадий Борисович, вытирая брюки.

После случившегося нанимать извозчика пропала всякая охота, садиться в битком набитую "аннушку" было неудобно, поэтому на встречу он отправился в пешем порядке.