Триумф нежности

Кэти, удивленная этим грубоватым намеком оставить их наедине, попрощалась с Рафаэлем и послушно вернулась в «роллс»к кондиционеру. Она наблюдала из окна, как Рамон что-то рассказывал собеседнику, и была удивлена целой гаммой чувств, сменившихся у того на лице. Ироническое удивление, гнев, глубокая печаль. Но вот они обмениваются прощальным рукопожатием.

— Прости меня, что я попросил тебя уйти таким тоном, — сказал Рамон, скользнув в машину. — Нам с сеньором Виллсгасом нужно было обговорить работы в доме, а его смутило бы твое присутствие при денежных расчетах.

Нажав кнопку, которая открывала перегородку между ними и шофером, Рамон сказал что-то по-испански, затем снял пиджак, ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки кремового цвета и вытянул ноги. Он выглядел, подумала Кэти, как человек, который только что прошел через суровое испытание, но был относительно доволен результатом.

В ее голове роились вопросы, и она начала с наименее важного:

— И куда мы теперь?

Рамон обнял ее за плечи, играя маленькими бирюзовыми сережками в ее ушах.

— Пока мы будем обедать, замужняя дочь Рафаэля приготовит тебе свободную спальню. Я-то думал, что ты останешься в этом доме, но он совсем не пригоден для жилья. Кроме того, я совсем забыл о том, что тебе нужна компаньонка, хорошо, что Рафаэль напомнил.

— Компаньонка! Ты имеешь в виду…. — возмутилась Кэти.

— Это необходимо, — помог ей Рамон.

— Я собиралась сказать, что это звучит по-викториански архаично и, в конце концов, глупо.

— Верно. Но в нашем случае без этого не обойтись. Брови Кэти поползли вверх.

— В каком случае?

— Кэти, здесь — провинция. Каждый шаг — пища для сплетен. Я холостяк, следовательно, являюсь объектом пристального внимания.

— Это я и так поняла из того, что сказал сеньор Виллегас, — резко заметила Кэти.

У Рамона дрогнули губы, но он это никак не прокомментировал.

— Конечно же, за моей невестой тоже будут следить десятки глаз. К тому же ты — американка, следовательно, мишень для критики. Здесь многие очень невысокого мнения о морали американских женщин. На лице Кэти явно читалась борьба. Ее высокие скулы порозовели, а голубые глаза яростно сверкали. Рамон успокоил ее, прижав к себе и коснувшись губами ее виска:

— Под «компаньонкой»я не имел в виду злобную старую мымру, которая будет ходить за тобой по пятам. Я только лишь хотел сказать, что ты не можешь жить одна. Иначе в тот же миг, когда я переступлю порог твоего дома, сплетницы скажут, что мы легли в постель, и все этому поверят. Сейчас тебе наплевать, но скоро эта деревня станет твоим домом. И тебе скорее всего не понравится, если даже спустя много лет ты не сможешь пройти по деревне, чтобы люди не шептались за твоей спиной.

— Я по-прежнему против этой идеи, из принципа, — сказала Кэти, но уже не так убежденно, потому что Рамон нежно исследовал ее ухо.

От его приглушенного смеха у Кэти по спине пробежала дрожь.

— А я-то надеялся, что ты против этой идеи, поскольку компаньонка помешает нам быть наедине.

— И из-за этого тоже, — лукаво согласилась Кэти. Рамон искренне развеселился:

— Я собираюсь жить у Рафаэля. Дом Габриэлы всего лишь в миле от него. — Проведя рукой по ее мягкой щеке, а потом по волосам, он хрипло произнес:

— Мы сможем найти время и место для того, чтобы встречаться и…

Кэти улыбнулась, гадая, научится ли она когда-нибудь понимать его. Это уникальное сочетание нежности и силы, необузданной мужской жажды и спокойного знания и опыта в области секса и потрясающего самообладания. Неудивительно, что она была смущена с первого дня их знакомства. Этих качеств она не встречала прежде ни у кого.

Гарсия остановился около деревенской площади.

— Мне показалось, что ты бы предпочла прогуляться, — объяснил Рамон, помогая ей выйти из машины. — Гарсия отвезет твои вещи в дом Габриэлы, а затем вернется к себе в Маягуэс.

Солнце начинало садиться, небо уже окрасилось в золотисто-красные тона, когда они пересекли площадь, в центре которой возвышалась величественная старинная испанская церковь.

— Вот здесь мы будем с тобой венчаться, — сказал Рамон.

Кэти посмотрела на церковь, а также на маленькие здания, окружавшие ее со всех сторон. Испанское влияние сказывалось в сводчатой форме дверей, окон и в черных металлических решетках, которыми были украшены витрины магазинов. В этих магазинах продавалось все — от свежего хлеба до маленьких, замысловато вырезанных статуэток святых. Повсюду были цветы: они свешивались с балконов и окон, росли в огромных кадках перед домами, и многообразие их красок дополняло очарование маленькой площади.

По площади прогуливались туристы с фотоаппаратами, некоторые останавливались взглянуть на витрины или сидели в кафе, потягивая прохладные спиртные напитки и глазея на деревенских жителей.

Кэти бросила взгляд на Рамона, который шел рядом с ней, повесив пиджак на плечо. Несмотря на его внешнее спокойствие, Кэти все время улавливала тревогу, с которой он ожидал ее первую реакцию на свою деревню.

— Она прекрасна, — честно сказала она. — Очень живописна и очаровательна.