Триумф еретиков

– Он будет поить всех подряд своих знакомых, а потом, к закрытию, попрощается со всеми, поднимет скатерть, нырнёт под стол и заснёт. Разбудят его только в шесть утра уборщицы и отнесут досыпать на топчан в свою каморку с инвентарём. Там Ким проснётся в 12 часов, к открытию ресторана, умоется в туалете и – снова за стол! Таким образом, он просто живёт в ресторане всю стоянку, до отхода в море. А за столы все его расходы оплачивает буфетчица Августа, которой он оставил аккредитивы «на предъявителя» на всю, заработанную в рейсе сумму, которой хватило бы на покупку автомашины. А дело в том, что ещё до войны Ким родился в Кёнигсберге, где его отец работал военным атташе. Отца расстреляли. Но в автобиографии Ким упорно и назло пишет в графе «место рождения» – «Кёнигсберг, Гитлерштрассе, 17» – в отместку за убиенного чекистами отца. Они не пускают его в капитаны, а он – дурачится, и нахально прикалывается, прожигая свою жизнь в кабаке.

(Позже Кима Мелёшкина обнаружат сбитым на дороге «случайной» автомашиной, которую, естественно, не найдут).

Ночевать они с Виталием поехали вместе, на судно.

А на следующий день Ляля пожаловалась Катерине:

– А потом… Сама не знаю, как…

– Ты учти, что переспать они все горазды, а вот жениться – ни в какую: быта боятся. А поэтому ты его подстимулируй. Потряси сиьками по каютам, чтоб кто-то на тебя глаз положил и нажалуйся ему: мол, пристаёт, на женитьбу намекает…

В каюте у второго помощника Жени-Красавчика операция провалилась. Когда Ляля опёрлась грудью на его плечо, заглядывая в книгу, которую Женька читал, лёжа на диване, он встал, взял гитару и красиво запел:

«Напрасно ты надеждою пылаешь, Чтоб моряка к себе пришвартовать,

Ошибку грубую ты в жизни допускаешь, Ведь морякам на женщин – наплевать…

Любить одну мы права не имеем, Любить одну нам право не дано,

Лишь потому, что мы сегодня с вами, А завтра будем от вас мы далеко…»

Открылась дверь и в каюту с бутылкой вина зашёл сосед-рефмеханик Миша Гимпельман: «Я чую, без меня вы тут совсем загрустили, поёте на два голоса декадентские песни» – хохотнул Миша.

Для моряков везде открыты двери,
Мы жизнь берём с усмешкою, шутя,
Волна качает словно в колыбели,
И жизнь для нас, что сказка для дитя.
И так всю жизнь, как чайки пролетаем,
И день и ночь скитаясь по волнам,
Вся наша жизнь, как борозда кривая,
Сегодня здесь мы, А завтра будем – там…

– Ты же говорил, Женя, что мечтаешь о семье и детках, – удивилась Ляля смене его настроя.

– А я под столом держал указательный и средний пальцы на «перехлёст», а это у моряков означает: «Шутка»! Детки, говоришь? Да вот соседская девчушка, пяти лет от роду, пристаёт ко мне: «Дядя Женя, ты – мойяк, тогда йасскажи мне пйо твою жизнь койабйядскую! А мой папа – йибак, он упвыл на йибавку!» А устами младенца, как говорят, – глаголет истина! Так что, «поджениться», этопожалуйста, а вот – под венец, в хомут, это – без меня!

***

…Прошло два месяца и ремонт подходил к концу. Виталий беспечно пользовался нахлынувшим счастьем, но о браке не заикался.

И тогда Ляля включила «тяжелую артиллерию». Как всегда: укороченный донельзя халатик на голое тело и – вперёд, в каюту помполита. Она приметила: он у себя! (Обычно убирают каюты в отсутствие хозяев!). Ляля встала на четвереньки и залезла тряпкой в угол, протирая плинтусы…

Джигит Багдасаров увидел обнажённую (в бикини!) попу и его прорвало: он обнял Лялю сзади, за ягодицы, прижался к ней возбуждённым естеством и, закатив глаза, забормотал:

– Ты разденься, Лялечка, я как раз собирался сделать тебе медосмотр по женской части…

Лариса стряхнула помполита и сказала:

– В кадрах меня знакомили с Уставом и там написано, что мозги мне пудрить помполит имеет право, а вот заглядывать ко мне в вагину, – увы!, – Лариса ликовала.

– Но на ремонте нет судового врача и я его заменяю… – забормотал Багдасаров.

– Слышала в кадрах о вашем пристрастии к медосмотрам девушек…

– А о том, что я тебе буду писать характеристику-рекомендацию на визу ты подумала, прежде, чем вступить со стармехом в интимную связь? – разозлился помполит.

– Мы оба не состоим в браке и свободные люди!

– Это там, на берегу, но не на рабочем месте! – угрожал помполит.

Через пять минут рыдающая Ляля уже всё, взахлёб, пресказывала Виталию:

– «Фюрер» хотел меня изнасиловать. Я отбилась. Теперь он угрожает мне визой за связь С ТОБОЙ….

– Какой фюрер? Кто это? Помполит? Почему – «Фюрер»?

– Его так прозвали девчата за портретное сходство с Гитлером и за то, что он девчат называет ЖОПы… В смысле – женский обслуживающий персонал…

Виталий выслушал Лялю и спокойно сказал:

– Ну, как член партии морду бить вождю я не пойду, а вот мы с тобой пойдём сейчас к моим родителям и объявим им о нашей помолвке.. что ли. Ты не возражаешь?