Трюкач

А теперь проверился, бросив Слоя и большого Вову на произвол Барби, выйдя из кабинета и сочувственно объявив: «Им там поплохело, кажется…», после чего гульнул бесцельно по коридорам. Дал фору. Наткнуться на многочисленных сотрудников «Ауры плюс» не опасался. Чего опасаться-то?! Блеф! И тут блеф. Четыре кабинета – вот и вся «Аура плюс». Оказывается, всего четыре кабинета. За неконтролируемые фантазии посетителей администрация фирмы ответственности не несет.

Ну да, Волчьи Ворота: то ли волки голодной-ненасытной стаей через ущельевходили в город, то ли ветер гулял в ущелье с голодно-ненасытным воем…

Он проверился – в окошко: бойцы прохаживались вокруг да около «жигуля», ждали. Знал бы он, что все так… дешево, не стал бы поутру химичить с автотранспортом. Ну да если выбирать между угнанной «шестеркой» и СОБСТВЕННОЙ «вольво» – только полный идиот предпочтет «шестерку». Он, конечно, идиот, но не полный, но бывший.

Он, Ломакин, вышел через хоздвор, пропустил мимо ушей вахтерское «куда-куда?!» и оказался на улице. До Тверской по переулкам всего метров триста. Не круг. Для взбешенного Ломакина. Взбешенного. Ибо Слой Слоем, но – эта слизь всего лишь «рядовой сотрудник».

«Вольво» – там, где и припарковал его Ломакин с утра.

Антонина предпочитает иномарки.

КАДР – 9

Сунь-цзы сказал:

«Поэтому пользование шпионами бывает пяти видов: бывают шпионы местные, бывают шпионы внутренние, бывают шпионы обратные, бывают шпионы жизни, бывают шпионы смерти… Но узнают о противнике обязательно через обратного шпиона. Поэтому с обратным шпионом надлежит обращаться особенно внимательно. Обратных шпионов вербуют из шпионов противника и пользуются ими. Когда я пускаю в ход что-либо обманное, я даю знать об этом своим шпионам, а они передают это противнику. Такие шпионы будут шпионами смерти. Шпионы жизни – это те, кто возвращается с донесением.

Не обладая совершенным знанием, не сможешь пользоваться шпионами; не обладая гуманностью и справедливостью, не сможешь применять шпионов; не обладая тонкостью и проницательностью, не сможешь получить от шпионов действительный результат. Тонкость! Тонкость! Нет ничего, в чем нельзя было бы пользоваться шпионами».

Так сказал Сунь-цзы про шпионов. Он это очень давно сказал. Он мудро сказал. Но мудрость хороша, если передача не вдогон через толщу веков.

Ведь тот же Сунь-цзы в том же Трактате о войне, поименованной им «путем обмана», в главе «Шпионы» (смотри выше) изрекает (Во-во! Тонкость! Тонкость!).

«Знание наперед нельзя получить от богов и демонов, нельзя получить и путем умозаключений по сходству, нельзя получить и путем всяких вычислений. Знание положения противника можно получить только от людей».

Так-то, Ломакин, так-то. Знай наизусть трактат – не поможет. Умозаключай по сходству (с тем же «Часом червей», где ВСЕ предатели, ВСЕ!) – не поможет. Вычисляй всячески, боясь признать очевидное, – не поможет. Только от людей, только от людей, Ломакин.

Под окнами Антонины стояла серая «сьерра». Хорошенькое совпадение! Антонина, поспешающая на свидание к набоковскому дому, подсаживается в серую «сьерру». Теперь под окнами Антонины стояла серая «сьерра». Пустая. А где водила? Дома? В квартире? У Антонины? Даже Ломакин (почему «даже»?! опять возомнил о себе, супермен?!) и тот лишь однажды проводил, и то лишь до дверей. И то ладно, что первый этаж. Сталинский «триумф», ложный балкончик – с одной стороны, окна кухни – с другой. Дурацкая улица, даже не улица, но путаница внутренних дворов, дурацкая путаница. Дурацкое название – Стахановцев. Дурацкое соседство с буйным ПТУ. (А если влезут? – А как могут влезть?! – Элементарно! Через форточку! – Там же марлечка!). Дурацкое! Все дурацкое! Ситуация дурацкая! Дураки-дураки-дураки! Она проводила аудит. Ни одной подписи ее нет. Она лишь от душевных щедрот САМА провела аудит, чтобы стало ясно ему, бестолочи, какая он бестолочь! Слой – «рядовой сотрудник». Серая «сьерра» под окнами.

Он поставил «вольво» рядом со «сьеррой». Ждал, что «сьерра» заверещит – ах, отодвиньтесь, я на сигнализации! «Сьерра» промолчала. Это какой же «зонтик» над собой надо ощущать, чтобы «сьерру» оставлять без сигнализации, чтобы, имея на дому факс, компьютер (непременно!), х-а-арошую аппаратуру (а как же!), будучи сама по себе весьма-весьма (еще бы!), – полагаться на марлечку в форточке – никто не покусится, не посмеет. Знают… А кто вдруг не знает – мгновенно узна-а-ает.

Он влез через ложный балкончик. Неслышно ступая. Неслышно содрал марлечку – вот и влез. Неслышно прошел мимо обширной тахты (о! сексодром! н-нет – подушка одна, вмятина одна, скрученная винтом простынь, одеяло на полу, ой-ей, нас еще и кошмары мучают!). Постоял на выходе из спальни – вслушивался. Да нет никого! Никого постороннего. Если вслушаться СПЕЦИАЛЬНО, то всегда определишь, есть ли кто НЕ ОДИН. Один способен быть незаметным-незамечаемым. Двое – никогда. Если, разумеется, они не поставили такую задачу. Перед кем? Перед ним? Его ведь нет. Он не существует, он в Баку – похороны сегодня. Или завтра? В общем, похороны.