Триптих в чёрно-белых тонах

Снова начался снегопад. На этот раз он, скорее, походил на туман. В воздухе висела взвесь из крошечных льдинок. Фонари надели светящиеся скафандры.

Тверская сияла огнями. Реклама, броские витрины и река из лампочек, протянутых над проезжей частью вдоль всей улицы. Клавдия бросила взгляд на нарядные манекены в окне бутика и улыбнулась:

— Удивительное дело, при тебе я ужасно комплексую по поводу своего внешнего вида.

— Только при мне?

— В том-то и дело. В универе я хожу, как прежде, и хоть бы хны, а с тобой чувствую себя, как бомжиха.

— Я закрою глаза на твоё рубище, — подтрунил над ней Савва. — Кстати, ты всё равно остаёшься девушкой в белом.

Он развернул её лицом к зеркальной витрине, мимо которой они проходили. Снег запорошил её шапку и куртку, сделав похожей на Снегурочку.

— Может, ты в сговоре с зимой и от этого так часто идёт снегопад? — улыбнулся Савва.

— Если бы ты знал, как я счастлива! Мир так долго был серым и вдруг стал белым, — сказала Клавдия.

— Просто гусеница превратилась в бабочку.

— Ничего себе комплимент. По-твоему, я капустница? Только она белая, — шутливо надулась Клавдия.

— А ты бы предпочла быть «мёртвой головой»?

— Нет, уж лучше живой.

Они не заметили, как дошли до дома, где жил Савва. Двор встретил их тишиной. Здесь снег не убирали, а довольствовались тем, что расчищали подъездной путь и дорожки до подъездов. Сугробы выросли чуть ли не в человеческий рост. Одинокая лампочка тускло освещала лестницу.

Савва отпер дверь. Из прихожей пахнуло теплом. Он хотел зажечь свет, но Клавдия остановила его:

— Не надо. Давай притворимся, что электричество отключили, и опять устроим вечер при свечах. Как тогда, помнишь? Доставай свою коллекцию.

— Чтобы достать свечи, нужен свет.

— Жалко. Мы спугнём сказку.

— Ты уверена, что чудеса случаются только в темноте? — спросил Савва.

Он щёлкнул выключателем и потащил её в комнату.

— Подожди, я же вся в снегу, — упиралась она.

— Не важно. Снег — не грязь. Растает. Прошу, сударыня! — он широким жестом пригласил её в гостиную.

Клавдия застыла в дверях.

К её приходу всё было убрано, точно для праздника. На журнальном столике в ведре стояла огромная охапка белых роз. Клавдия даже боялась предположить, сколько стоит такой букет.

— Я не взял розы с собой, чтобы не замёрзли, — сказал Савва.

Клавдия, как загипнотизированная, подошла к цветам.

— Ты просто...

— ... сумасшедший? Ты мне уже говорила.

В порыве чувств Клавдия бросилась ему на шею. Она сделала это безотчётно, не вкладывая в жест двойного смысла. Савва был для неё всё равно, что подружка, особенно после двух недель сессии, когда они все дни, с утра до позднего вечера, проводили вместе.

Савва боялся пошевелиться. Клавдия была так близко, что он чувствовал её дыхание на своей щеке. Этот момент он тысячу раз рисовал в своём воображении. Её губы пахли морозом, но были тёплыми и податливыми.

В первый момент Клавдия хотела отстраниться, но вдруг поняла, что уже давно этого ждёт. Да, она хотела, чтобы Савва её поцеловал. Он был ей необходим. Он понимал её, как никто другой, и делал жизнь яркой. С ним не нужно было играть чужую роль, и он был надёжным.

Клавдия ответила на поцелуй.

Снег на шапках таял, но они не обращали внимания на ручейки, которые струились по щекам и затекали за шиворот. Не отрываясь друг от друга, они сбросили куртки на пол и продолжали целоваться, потеряв счёт времени, как будто хотели наверстать упущенное.

В этот вечер они почти не говорили. Они, как слепцы, узнавали друг друга прикосновением. Савва гладил её волосы, а она ерошила его шевелюру. Они касались рук и плеч, их губы искали друг друга.

Поначалу Клавдия опасалась, что Савва захочет большего. Она была не готова к близким отношениям и, кроме того, обещала маме. Но чуткий и нежный Савва всё понимал без слов. Его прикосновения были на редкость целомудренными.

Вечер промчался. Два торта нетронутыми скучали на подоконнике.

Антонину Павловну душила обида. Время близилось к одиннадцати, а Клавдия, позабыв про обещание, где-то гуляла. Мать отошла для неё на второй план. Клавдии было наплевать, что она приготовила праздничный обед. Все её старания оказались никому не нужными.

Центром вселенной стал недоучка из ПТУ.

Антонина Павловна пыталась отвлечься чтением, но книга не увлекла. Она включила телевизор и пощёлкала переключателем каналов. По всем программам шли либо боевики, либо ток-шоу с извечным нытьём и копанием в язвах общества, либо косноязычные мальчики и девочки пытались выдавить из себя мысль, как зубную пасту из сморщенного, пустого тюбика. Антонина Павловна с раздражением нажала на красную кнопку. Экран погас.

За окном висела снежная взвесь. Антонина Павловна присела на подоконник и стала смотреть на улицу. В душе царило смятение и разлад. Разум и сердце не могли договориться друг с другом.