Триптих в чёрно-белых тонах

Нажав кнопку отбоя, Клавдия ещё некоторое время сжимала телефон в руках. Кто бы мог подумать: она идёт с парнем на выставку. Конечно, это не настоящее свидание, но всё же и не экскурсия с мамой и её подругами.

Клавдия посмотрела на часы. Скоро у мамы должен быть перерыв между лекциями. Словно в ответ на её мысли, зазвонил телефон.

— Клюшка, как ты там? — раздался знакомый голос.

— Ма, я как раз хотела тебе звонить. Я собираюсь на выставку французской фотографии.

— Вот как? С каких пор ты интересуешься фотографией? — удивилась Антонина Павловна.

— Мы с Наташей идём, — солгала Клавдия, и сама удивилась тому, как легко ложь слетела с языка.

— Хорошо. Когда вернёшься домой, позвони. У нас двое преподавателей заболели, и мне придётся их подменить, так что буду не раньше десяти. У меня вечерники, — предупредила она.

— Не волнуйся. Ничего со мной не случится.

Клавдии было неловко, что она обманула маму, но, с другой стороны, она ведь не на свидание идёт. Если мама узнает, что она собирается на выставку вдвоём с парнем, то вообразит невесть что. Она же не видела Савву.

Клавдия влезла в мешковатые джинсы, натянула кроссовки, и тут её взгляд случайно упал на зеркало. Она вспомнила, как Савва попросил её снять очки и распустить волосы. Несколько мгновений она колебалась, а потом оставила всё, как есть. Так она чувствовала себя гораздо увереннее.

Клавдия не слишком верила в то, что Савва собирается сделать из неё фотомодель. Сказка о Золушке годилась для кино. В реальной жизни разыгрывались другие, куда более прозаичные сюжеты.

Всю дорогу Клавдия раздумывала: снять очки или нет. С одной стороны, ей хотелось угодить

Савве, а с другой — показать, что ей безразлично, что он о ней думает. Конечно, он снова станет пенять на то, что она делает из себя чучело. Если скажет хоть слово, нужно развернуться и уйти. Она себя не на помойке нашла.

Когда Клавдия добралась до «Октябрьской», она была, словно ёж, готовый при малейшем прикосновении свернуться в клубок и выставить иголки, но Савва её удивил. Он не подал виду, что ему не нравится её зализанная причёска и старомодные очки.

— Привет! Ты точная, как часы, — радостно сказал он.

Клавдия смущённо улыбнулась в ответ. Все заготовленные слова оказались ненужными. Решимость поставить Савву на место сменилась лёгким разочарованием, что все обещания насчёт создания имиджа оказались простым трёпом.

— Ты увлекаешься фотографией? — спросил Савва.

— Нет.

Савва сделал вид, что не замечает её скованности. В этой девчонке было слишком много комплексов. Прежде чем удастся создать из неё что-нибудь приемлемое, нужно, чтобы она открылась, стала более доверчивой. Савва почувствовал азарт, как скульптор перед бесформенным куском глины, из которого собирался вылепить шедевр. Он продолжал:

— Напрасно. Фотография — увлекательная штука. Кстати, у меня неплохой фотоаппарат. Как-нибудь сходим, пофоткаем вместе. Тебе понравится.

Клавдии польстило, что он собирается и дальше встречаться с ней. Они подошли к Центральному дому художников. На газоне перед зданием стояли полуабстрактные, но довольно занятные скульптуры. Клавдия с интересом огляделась. Она была здесь только один раз очень давно. Они с мамой ходили на выставку кукол.

Клавдия хотела заплатить за себя, но Савва не позволил и сам взял билеты. Он уверенно провел её мимо живописных бутиков, где можно было купить всё, начиная от картин и кончая изделиями народных промыслов, к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Лабиринт ширм разделял просторное помещение на небольшие, уютные зальчики. Народу было немного. Ценители фотографии разглядывали снимки, развешанные по стенам в аккуратных рамочках. Первая экспозиция представляла фото начала прошлого века. Посреди зала стоял древний фотоаппарат на деревянном треножнике. Из-под чёрной накидки с любопытством выглядывало фиолетовое око объектива, похожее на глаз хамелеона.

Старинные снимки на толстом картоне, в углу которых красовался вензель с названием ателье, производили странное впечатление.

Всех этих мужчин с тросточками и дам с раскрытыми кружевными зонтами давно уже не было в живых. А в тот далёкий миг, когда их запечатлел фотограф, они ещё строили планы, переживали и радовались, ссорились и мирились. Особенно популярны были семейные портреты, где всё семейство, включая толстощёких карапузов на коленях у чадолюбивых родителей, усердно пялилось в объектив. Позы и выражения лиц так часто повторялись, что Клавдия скоро потеряла к фотографиям интерес.

Видя, что она заскучала, Савва увлёк её дальше:

— Здесь есть потрясающие чёрно-белые снимки. Настоящее искусство. Знаешь, мне вообще кажется, что с приходом цветной фотографии ушла её изысканность.

— А мне нравятся яркие снимки. В жизни и так много серого, — сказала Клавдия.

— А чего же ты тогда выряжаешься в серое? — спросил Савва.

— Это практично, — отрезала Клавдия, дав понять, что не желает обсуждать эту тему.

— Понял. Проехали. Не хочешь чёрно-белые, пойдём смотреть на модерн, — предложил Савва.