Триптих. Одиночество в Сети

Впрочем, и сама Эвелин, хозяйка ресторана, тоже явление. Могучая негритянка с улыбкой ангела, играющая «в свободное время» на ударных в диксиленде. А «в несвободное» ей приходилось готовить для своих клиентов. Нет, «приходилось» не то слово. Эвелин считала — и Якуб знал это доподлинно, так как слушал ее разговоры с Джимом, когда много лет назад они вместе приходили сюда, — что «лучше поварского дела только хороший джаз и долгий секс». И кроме того, Эвелин всякий раз повторяла, что мир обрел смысл, когда появился джаз, и что он пережил три революции: Коперникову, эйнштейновскую и изобретение гамбо — пикантной креольской похлебки из экзотического овоща по названию «окрос», которая подается к красной фасоли с кейджунскими приправами. Нигде в Новом Орлеане не угощают таким гамбо и такой красной фасолью, как «У Эвелин». Вечером, когда в ресторане бурлит жизнь и раздаются взрывы смеха, иногда удается уговорить Эвелин исполнить соло на барабанах. В таких случаях она надевает белые перчатки до локтей, поправляет косметику, усаживается на вращающемся стуле у входа в кухню и играет. До тех пор, пока кто-нибудь не начнет умолять ее прекратить. Очень часто во время таких сольных выступлений Эвелин Джим выходил во двор за рестораном. Он не был любителем джаза. Якуб помнит, как Джим развеселил его, заявив, что «джаз — это месть негров белым за рабство». Тем не менее он регулярно бывал в этом ресторане.

С тех пор тут почти ничего не изменилось, за исключением того, что Эвелин поправилась килограммов на пятнадцать.

ОНА: Разбудил ее шорох за дверью. Через открытое окно долетали голоса детей, играющих в саду. Сияло солнце.

А она дрожала от холода. Оказывается, она спала голая, ничем не укрывшись, и кондиционер всю ночь работал. Одеяло лежало на полу возле окна. Она встала и подошла к двери. Из щели под дверью торчал оливковый конверт. Она взяла его. Улыбаясь, прижала к груди, и побежала обратно в постель. Но только она достала листок с отпечатанным мейлом от него, зазвонил телефон. Ася.

— Насколько я знаю тебя, ты еще валяешься в постели. Надеюсь, ты не забыла, что сегодня день Ренуара? — поинтересовалась Ася каким-то странно изменившимся голосом.

Естественно, забыла. Но не призналась в этом и молча слушала Асю.

— Сейчас же вставай, иди на станцию «Эколь Милитер» и поезжай до «Сольферино», пересадка на «Конкорд». На «Сольферино», когда выйдешь из метро, увидишь здание бывшего вокзала. Там теперь музей д'Орсе. Запомнила? Станция метро «Сольферино». Я стою в очереди за билетами уже с пяти утра. Успела познакомиться с мужчиной из Венесуэлы, девушкой из Бирмы и четырьмя чехами, которые стоят за мной. Чехи пришли с коробкой пива. Открывать бутылки они начали около семи. Сперва я не могла смотреть на это… Бр-р… Пиво до завтрака. Но с восьми часов я, так и не позавтракав, пью вместе с ними. Ты, наверно, почувствовала это по моему голосу? Господи, как хорошо! По всему залу вокзала в Париже Ренуар, а я в девять утра уже выпила пять бутылок пива. Мне бы так хотелось запечатлеть это состояние. Но фотоаппарат не бери. Там запрещено фотографировать. Приезжай обязательно. Мне бы хотелось видеть это твоими глазами. Нам будет что вспоминать до конца жизни. Я несколько раз пыталась поймать Алицию. Звонила ей в номер. В конце концов портье-поляк признался мне, что ее нет. Вчера после ужина она ушла и больше не появлялась. Не забудь: станция метро «Сольферино». Выезжай немедленно. А я возвращаюсь к чехам. — Но прежде чем повесить трубку, Ася еще сказала: — Только умоляю тебя, ни под каким видом не заглядывай в то интернет-кафе на «Эколь Милитер». Вчера ты сказала, что заглянешь туда на пять минут, а пробыла два часа. Напишешь ему, кто бы он ни был, позже, когда вернемся из музея. Обещаешь? Пожалуйста!

Она в очередной раз подумала: Ася — необыкновенная. В принципе ей не хотелось бы, чтобы Якуб познакомился с Асей. Они как-то очень опасно подходят друг другу.

Она побежала в ванную. Быстро приняла душ. Надела короткие белые облегающие брючки и красную майку, открывающую живот. Лифчик надевать не стала. Жара обещала быть ничуть не меньше, чем вчера. В сумочку перегрузила все содержимое косметички.

«Накрашусь, — решила она, — пока буду ехать в метро».

Портье не мог отвести взгляда от ее груди, пока она сбегала с еще влажными после душа волосами в зал ресторана. Он тут же последовал за ней. В этом небольшом отеле портье был заодно и официантом. По крайней мере, во время завтрака.

Он подошел с карандашом и блокнотом и принял у нее заказ. Она заказала кофе и рогалик с медом. Когда он отошел, она все оставила и побежала наверх в номер. Взяла со столика плеер для компакт-дисков, нашла в чемодане последний альбом Вэна Моррисона и возвратилась в ресторан. Кофе уже дожидался ее. Рядом с чашкой лежал свежий номер «Интернэшнл Геральд Трибюн».

Портье не было. Она торопливо отодвинула газету, чтобы даже не видеть заголовков.

«Не стоит портить себе настроение информацией о том, что происходит в мире», — подумала она.