Триптих

Трактирщик. Я признаю: в этой истории мы все обманулись. Тогда, конечно, я думал так, как все думали — тогда. Он сам так думал. До самого конца. Еврейский ребенок, которого наш учитель спас там от черных, так всегда считалось, и мы находили это прекрасным, что учитель заботился о нем как о родном сыне. Я, во всяком случае, находил это прекрасным. Я, что ли, привел его к столбу? Никто из них не мог знать, что Андри действительно его родной сын, сын нашего учителя. Разве я плохо с ним обращался, когда он был у меня поваренком? Я не виноват, что так вышло. Вот все, что я спустя столько времени могу сказать по этому поводу. Я не виноват.

Картина вторая

Андри и Барблин на пороге комнаты Барблин.

Барблин. Андри, ты спишь?

Андри. Нет.

Барблин. Почему ты не целуешь меня?

Андри. Я не сплю, Барблин, я думаю.

Барблин. Всю ночь.

Андри. Правда ли то, что все говорят.

Барблин, лежавшая у него на коленях, теперь приподнимается, садится и распускает волосы.

Андри. По-твоему они правы?

Барблип. Опять начинаешь!

Андри. Может быть, они правы…

Барблин. Ты совсем растрепал меня.

Андри. Такие, как я, говорят они, бесчувственны.

Барблин. Кто это говорит?

Андри. Кое-кто.

Барблин. Взгляни теперь на мою блузку!

Андри. Все.

Барблин. Может быть, снять ее? (Снимает блузку.)

Андри. Такие, как я, говорят они, похотливы, но без души, понимаешь…

Барблин. Андри, ты слишком много думаешь! (Снова ложится к нему на колени.)

Андри. Я люблю твои волосы, твои рыжие волосы, твои легкие, теплые, горькие волосы, Барблин, я умру, если их потеряю. (Целует ее волосы.) А ты почему не спишь?

Барблин прислушивается. Что там такое?

Барблин. Кошка.

Андри прислушивается.

Барблин. Я же видела ее.

Андри. Кошка ли?

Барблин. Да они же все спят… (Снова ложится к нему на колени.) Поцелуй меня!

Андри смеется.

Что ты смеешься?

Андри. Я ведь должен быть благодарен!

Барблин. Не понимаю, о чем ты.

Андри. О твоем отце. Он спас меня, он счел бы это черной неблагодарностью с моей стороны, если бы я соблазнил его дочь. Я смеюсь, но это не смешно, если вечно надо благодарить людей за то, что ты жив. (Пауза.) Может быть, поэтому я такой невеселый.

Барблин целует его.

Ты вполне уверена, Барблин, что хочешь меня?

Барблин. Почему ты всегда это спрашиваешь?

Андри. Другие веселее.

Барблин. Другие!

Андри. Может быть, они правы. Может быть, я трус, а то бы пошел к твоему старику и сказал, что мы обручились. По-твоему, я трус?

Слышно, как горланят вдали.

Они все еще горланят.

Голоса стихают.

Барблин. Я не буду больше выходить из дому, чтобы они не приставали ко мне. Весь день, Андри, когда ты на работе, я думаю о тебе, а сейчас ты здесь и мы одни… Я хочу, чтобы ты думал обо мне и о нас с тобой. И я хочу, чтобы ты был гордый, Андри, веселый и гордый, потому что я тебя люблю больше всех.

Андри. Мне страшно, когда я гордый.

Барблин. А теперь поцелуй меня.

Андри целует ее.

Много, много раз!

Андри думает.

Я не думаю о других, Андри, когда ты обнимаешь меня и целуешь, поверь, я о них не думаю.

Андри. А я думаю.

Барблин. У тебя не выходят из головы эти другие!

Андри. Они опять подставили мне ножку.

Бьют башенные часы.

Не знаю, почему я не такой, как все. Скажи мне. Почему? Я не вижу этого…

Бьют другие башенные часы.

Вот опять уже три часа.

Барблин. Давай спать!

Андри. Я навожу на тебя скуку.

Барблин молчит.

Погасить свечу? Можешь спать, я разбужу тебя в семь. (Пауза.) Это не суеверие, о нет, действительно есть люди, на которых лежит проклятье, ничего тут не поделаешь, им достаточно взглянуть на тебя, и вот ты уже такой, как они говорят. Это зло. Все носят его в себе, никто не хочет держать его в себе, так куда же ему деться? Повиснуть в воздухе? Оно и повисает в воздухе, но не надолго, оно должно войти в кого-то, чтобы они когда-нибудь могли схватить его и убить… (Андри берет свечу.) Ты знаешь солдата по фамилии Пайдер?

Барблин сонно ворчит.

Он положил глаз на тебя.

Барблин. Вот еще!

Андри…Я думал, ты уже спишь. (Гасит свечу.)

Авансцена

Столяр подходит к барьеру для свидетелей.

Столяр. Признаю: пятьдесят фунтов за обучение я запросил потому, что не хотел брать его к себе в мастерскую, я же знаю, что выйдут одни только неприятности. Почему он не хотел стать продавцом? Я думал, это ему подойдет. Никто же не знал, что он не. Могу только сказать, что вообще-то я желал ему добра. Я не виноват, что потом так вышло.

Картина третья

Шум от фрезерного станка, столярная мастерская, Андри и Подмастерье, каждый с готовым стулом.

Андри. Я уже играл левым крайним, когда никто другой не хотел. Конечно, хочу, если ваша команда меня возьмет.

Подмастерье. У тебя есть бутсы?

Андри. Нет.

Подмастерье. А надо.

Андри. Сколько они стоят?

Подмастерье. У меня есть старая пара, я продам их тебе. Еще тебе нужны, конечно, черные трусы и желтая футболка, это ясно, и желтые носки, конечно.

Андри. Справа я сильнее, но если вам нужен левый крайний, то уж головой я забью. (Потирает руки.) Чудесно, Федри, если это удастся.