Тринадцатый пророк

– Ты отличный парень. Правда. Я думал, такие только в книгах бывают, да и то в детских. Умный, добрый, бескорыстный… Настоящий. Как в школе нам твердили: Человек с Большой буквы. Да… А мы ржали: мол, с какой именно буквы? Теперь вот понял. Честное слово, мне жаль, что у меня никогда не было и, наверное, не будет такого друга. Но не надо рассказывать мне сказки – я вырос из них. Когда-то верил. Молил о чуде, хотя уже понимал, что его не случится… Но я верил, понимаешь? Верил и надеялся до последнего! И, если Он, действительно, существует, то просто кинул меня! Как заправский шулер тупого лоха! Предал. Так что лучше бы Его не было!

– Замолчи! – подскочив, меняясь в лице, крикнул в ответ Равви. Он здорово разволновался, даже на лбу проступили бисеринки пота. – Не говори того, о чём понятия не имеешь!

Он перевёл дыхание. Заговорил мягче, ровнее, самообладание постепенно возвращалось к нему и вместе с ним необыкновенный дар убеждения.

– Я знаю, насколько тяжело заставить пойти за собой и двенадцать человек. И я могу представить, каково это – управлять целой Вселенной с её тысячами галактик, миллионами звёзд и десятком миров с их разницей во временах и пространствах, населённых существами, чья скорость размножения, увы, в миллионы раз опережает скорость развития интеллекта, застрявшего на стадии крайнего маниакального эгоцентризма, слепой уверенность в собственной уникальности, исключительности и вседозволенности и ненависти к себе подобным, за которой следует самоуничтожение. И каждое из этих существ, как капризное великовозрастное дитя, постоянно на что-то жалуется, о чём-то просит, что-то требует. Но большая часть из этих жалоб, требований и просьб – шелуха, засоряющая пространство Вселенной. Я, как никто, знаю, насколько тяжело отделять зёрна от плевел, услышать единственный стон, когда тысячи вопят и беснуются. Поэтому нужен был кто-то в этом мире, чтобы передать Его волю, помочь Ему и всем нам. А ты, быть может, здесь для того, чтобы помочь мне?

Эта речь сразила меня наповал своей абсолютной невероятностью. Если до сих пор я вёл беседы с философом эпохи «до исторического материализма», то сейчас у меня возникло ощущение, что передо мной современный человек моей эпохи, имеющий представление о законах физики и знающий намного больше, чем желал показать. Я обескураженно молчал, во-первых, оттого, что не обладал даром полемиста. Но, во-вторых, впрочем, наверное, это и было «во-первых», каким-то шестым чувством понял, что он говорит правду, какой бы странной, невероятной, невозможной она ни казалось. «Верю, ибо абсурдно…» Не помню, кто являлся автором этой мульки, но именно она сейчас стала точнейшим определением моего состояния. Как всё просто и невероятно сложно одновременно…

На кончике моего моём языка вертелась тысяча вопросов, но я не решался их задавать, каким-то шестым чувством понимая, что всё, что мне необходимо узнать, он расскажет сам, а то, о чём промолчит, должно оставаться непознанным.

– Вряд ли я сумею тебе помочь, – вымолвил я. – Ты творишь невероятные чудеса и говоришь так, что люди бросают всё и идут следом. А я простой парень, маленький человек, и пары слов связать не умею.

– Ты ошибаешься на свой счёт, – сказал он. – Нет больших и маленьких людей. Все мы равны, все дети одной Земли, частички одной Вселенной, и изначально, рождаясь, каждый имеет право на вечность. К сожалению, многие утрачивают его в процессе жизненного пути. Сейчас ты один, и тебе больно. Но представь, что все люди вокруг – твоя большая стая, твоя семья. Я понимаю, насколько это трудно и абсурдно на первый взгляд. Но, если удастся, ты начнёшь по-новому воспринимать мир. Боль утихнет. Придёт любовь. Тебе захочется делать добро: ведь никто не пожелает зла членам семьи. И твоё добро вернётся к тебе. Любовь – удивительное чувство. В нём заложено огромная сила притяжения. Оно высвобождает лучшее, что есть в людях. Оно притягивает свет. Протяни ещё одну цепочку света. Мир сегодня нуждается в этом как никогда.

– Можно спросить, у тебя была семья?

– Конечно. А ты думал, меня в огороде нашли? – улыбнулся Равви. – Родители, братья, сёстры. Я тоже простой парень, отнюдь не императорских кровей. Отец был плотником. Я ничем не отличался от других детей. Разве что мне чуть больше нравилось учиться. В то время как мои сверстники гуляли с девчонками, я, как мог, постигал арифметику, языки, читал Писание, стараясь разгадать за каждым словом особый, никому не ведомый смысл. Мне казалось, что священники такие же простые люди, как и я, и потому могли что-то упустить, или не так понять. Я никому не поверял своих мыслей, потому что это было бы богохульством… А вот плотник из меня был никудышный. – Он смущённо поскрёб за ухом. – Отец говорил: «И в кого ты такой бестолковый получился? Как ты будешь жить? Чем станешь кормить семью, когда женишься?»

Произнося эти фразы, Равви скрипуче изменил голос, изображая извечное возмущение родителя нерадивым чадом. Получилось весьма забавно, я фыркнул, не сдержавшись.