Тринадцатый Койот (ЛП)

Мучительные крики заглушили раскаты грома. Делия закрыла глаза и зажала уши руками, но все еще слышала ужасный треск хлыста, разрывающего плоть ее матери. Она пыталась не считать их, но разум предал ее. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Снова и снова, пока ее мать больше не перестала кричать. И даже тогда порка продолжалась. Когда, наконец, Гленну это наскучило, он схватил Делию за обе косички, и ее глаза испуганно распахнулись, увидев обмякшее тело ее мертвой матери, подвешенное за запястья, ее спина была так изуродована, что Делия могла видеть часть ее позвоночника и лопаток. Гленн тащил Делию за волосы по грязи, его люди гоготали, как шакалы, и когда они добрались до тела, Гленн оторвал длинный кусок с запекшейся кровью и засосал его в рот, проглотив сухожилия, даже не разжевывая. Делию вырвало.

Гленн ухмыльнулся. "Ой? Я вызываю у тебя отвращение?”

Она так сильно дрожала, что ему пришлось прижать ее к телу матери, чтобы удержать на месте. Его свободная рука была покрыта черноватым мехом, а ногти теперь были толстыми и желтыми, как когти орла. Он погрузил руку в мамину поясницу, скручивая пальцы до запястья, и вернулся с куском блестящего мяса. Он присел на корточки рядом с Делией.

- Открой, - сказал он.

Она заплакала.

Он приподнял ее подбородок. “Ешь так, как ем я, малышка. Откуда ты знаешь, что тебе это не понравится, если ты никогда этого не пробовала?”

Она всхлипнула, когда он прижал плоть ее матери к ее губам.

“Разжевай это, - сказал он, - и проглоти. Съешь свою любимую мать, и, может быть, я позабочусь о том, чтобы мои люди не съели тебя. Черт, я сегодня чувствую себя великодушным. Я мог бы даже оставить тебя в живых, если ты будешь относиться ко мне с уважением, как женщина должна относиться к мужчине.”

Он прижал мясо матери к ее зубам — сильно . Она открыла рот, всхлипнув.

Хайрам вышел из дома как раз в тот момент, когда она заканчивала. В одной руке он держал хлопчатобумажный мешок, наполненный любыми вещами, которые он посчитал нужным украсть. В другой извивался ее младший брат Леонард, Хайрам держал ребенка вверх ногами за одну лодыжку. Леонард покраснел и кричал так, словно только что родился в этом ужасном, ужасном мире.

Хайрам ухмыльнулся, обнажив все клыки.

“Сегодня вечером мы будем хорошо поедим, мальчики”.

ГЛАВА X

ЭТО БЫЛИ СОЛНЕЧНЫЕ выходные, и открытый рынок был переполнен торговцами и покупателями, людьми, которые искали мази, лекарства, еду и напитки, а также развлечения. Мужчины кричали из своих передвижных фургонов, предлагая отчаявшимся собирателям змеиное масло и амулеты, в то время как продавцы Библии демонстрировали свои прекрасные издания в кожаных переплетах. Мужчина в черной шляпе заводил музыкальную шкатулку для детей. Цыганка торговала кристаллами. Некоторые из них, возможно, даже были реальными. Горожане весело ходили по магазинам.

Бирн пришел только за одним, поэтому он последовал за мухами.

У мясных прилавков его встретил едкий запах подвешенных туш, тех самых, которые он чуял уже несколько кварталов. Мужчины из города торговались с продавцами за лучшие куски бычьего мяса из-за ряда освежеванных черепов животных. Бирн купил овечьи внутренности и полоски свиного жира. Он поймал кусок бычьего мяса, прежде чем мясо закончилось, и вынес свои продукты с рынка, зашел в пустой переулок и съел их сырыми. Этого было достаточно, чтобы утолить голод, который приходил и уходил вместе с фазами Луны. Хотя он больше не был койотом, он все еще был волком, все еще плотоядным. Он должен был накормить зверя внутри, если хотел контролировать его.

Когда он наелся, он очистил себя, сплюнув в шейный платок и смыв кровь с подбородка и шеи. Он свернул сигарету и вернулся к своей лошади, Бо. Миссурийский фокстрот заржал, и Бирн провел рукой по его гриве.

“Мы должны вернуться. Я знаю, я сказал, что мы никогда не вернемся в этот проклятый город, но я никогда не думал, что это случится.” Он вставил ногу в стремя. “Прости, старина. Я могу игнорировать многие плохие вещи, происходящие, но, ну, может, я и ублюдок, но это не значит, что я хочу увидеть Армагеддон”.

Они поскакали по глиняной улице, минуя публичный дом и универсальный магазин, и когда добрались до салуна, Бирн остановил Бо. Он не планировал этого, но что-то дернуло его. Он уставился на вход, прежде чем рассмеяться над собственной глупостью. Девушке по имени Печаль платили за то, чтобы она ему нравилась, напомнил он себе. Иногда одиночество мужчины может сыграть с ним злую шутку, купленная компания женщины кажется слишком реальной. Женщин здесь, на западе, было мало, и они встречались очень редко. Вы могли бы влюбиться при одном взгляде на нее.

И все же что-то в его ночи с ней осталось, слабое место в сердце, которое никогда не знало любви женщины. Он никогда не был с тем, кого не покупал или не заставлял, находясь в своей полной волчьей форме.