Тринадцатый Койот (ЛП)

Лерой указал на Бирна. ”Брат, что, черт возьми, с тобой не так".

Джаспер подошел к ним. “Я надеялся, что ошибался насчет тебя, Лютер. То, как ты привел нас сюда, я надеялся, что ты вернулся на правильный путь. Теперь я вижу, что моя предыдущая склонность была правильной. Ты стал мягок ко мне, ко всем нам, койотам.”

“Не надо—”

“Какое, черт возьми, ты имеешь право? Вырастить такую совесть после всего, что ты натворил. Все люди, которых ты убил… эти мертвецы — твои дети! А что, если мы действительно убьем этих сирот? Почему это так шелушит твою кожу? Ты сам убивал детей.”

”Это верно", — сказал Бирн. “Я владею этим и ношу его все дни своей жизни. Но теперь я в своей власти. Я больше не раб своего цикла. Я не позволю тебе сжечь этих детей, Джаспер. Мне это не по силам”.

Джаспер шагнул вперед, волосы поднимались по его шее, как извивающиеся черви.

“Не ты здесь отдаешь приказы, парень! Вспомни, кто сделал тебя волком в первую очередь. Ты добровольно пил мою кровь и получил свой номер на шее”.

“Не отрицать обратное не стоит. Тогда прояви ко мне должную благодарность”.

“Я у тебя в долгу не останусь”.

“Ты обязан мне самой своей жизнью! Ты был бы мертв уже сто раз, если бы я не сделал тебя одним из нас. В тебя стреляли даже сегодня! И эта пуля уже выскочила из твоей ноги, и она заживет. Я дал тебе силу, превосходящую твои мечты, — жемчуг, как ты сказал. Пришло время тебе вернуть эту услугу. Этот Менгир должен быть моим. Я увижу, как миллионы детей будут страдать и кричать, если это то, что нужно. И если мне сначала придется убить, я не буду колебаться, будь проклято братство. Это твой последний чертов шанс, Лютер. Ты Койот или нет?”

Бирн ответил на красный взгляд Джаспера, двое мужчин приближались к полной трансформации. Лерой вытащил свой ствол, но держал его у бедра. Бирн не питал иллюзий относительно того, чью сторону он примет. Аромат крови еще больше взбудоражил койотов, внутренние звери вырвались наружу, прогремел гром, объявляя о дуэли, и Бирн бросился на своего наставника.

* * *

Оборотни взревели.

Лерой поднял пистолет, но Джаспер рявкнул на него, желая заполучить несогласного для себя. Бирн боролся под своим массивным противником, когда Джаспер одержал верх, вцепившись в него ногтями, похожими на бараньи рога. Разлетелись клочья волос, одежды и плоти. Лужа святой крови обожгла их кожу, и когда они откатились от нее, Бирн набросился на Джаспера и поймал его морду своими челюстями. Он мотал головой взад-вперед, царапая лицо Джаспера, пока тот не отступил. Бирн поднялся на ноги, упершись руками в землю, как лапами. С его меха капала алая кровь, часть которой принадлежала Джасперу, часть — ему самому, а часть принадлежала детям, которых монахини осушили, так же как они осушили его.

Прежде чем Джаспер смог атаковать, Бирн бросился на него, отбросив Джаспера к стене. Она разлетелась в щепки, и койоты выкатились в ночь, дождь хлестал по ним, пока они извивались в грязи. Осколок дерева пронзил предплечье Бирна, и он вскрикнул, когда Джаспер протолкнул его дальше, а затем замахнулся им на Бирна, отбросив его на кладбище часовни. Среди надгробий и железных распятий эти существа разрывали друг друга в смертоносной войне, вспышки молний открывали их причудливые формы тем жителям деревни, которые могли видеть кладбище из своих домов. Бирн нырнул Джасперу за талию и поднял его в воздух, затем опустил его вниз, всем своим весом надавив на туловище Джаспера. С осколком дерева, все еще торчащим из его руки, Бирн использовал его, чтобы нанести удар по телу Джаспера, пока оно не вырвалось на свободу, каждый койот забрал с собой его часть и врезался в могилы, воя до небес, затемненных бурей. Ведьмин ветер свистел в деревьях, ветви трещали, как хвосты гремучей змеи, и гром стонал в чреве дьявольского космоса.

Рыча, оборотни разорвали океан крови. Они сражались как демоны, братья калечили друг друга в гражданской войне, и когда Джасперу удалось прижать Бирна к свежей могиле, он был уверен, что тот вот-вот умрет. Ничего теплого не мелькнуло в его голове. Не было никаких воспоминаний о более солнечном времени, которое когда-то делало жизнь стоящей того, чтобы идти дальше. Для него не было никакой радости, которую можно было бы пережить заново. Вместо этого его душа содрогнулась от печальных воспоминаний обо всей боли, которую он причинил другим, обо всем ужасе, резне и смерти, которые он навлек на своих собратьев. Хотя его тело было покрыто ранами, он больше всего страдал от этого сожаления, болезненных размышлений, похожих на некое последнее раскаяние перед тем, как его душа была потеряна навсегда.

Бирн зарычал.

Позволить Джасперу жить означало бы, что его зло будет продолжаться. Сотни людей все равно были бы убиты. Возможно, тысячи. Если бы Менгир был таким могущественным, как считал Джаспер, какое мерзкое злодейство он совершил бы в этом мире? Страдания были бы катастрофическими, и все началось бы с убийства сирот, детей, которые страдали так же, как молодой Бирн, и этого было достаточно.