Тринадцатый Койот (ЛП)

"Думаю, в этом есть смысл, не так ли? Если здесь находится что-то, обладающее магической силой, разве церковь не завладеет этим? Разве они не могли бы попытаться оградить тебя от этого, омрачить запах и тому подобное?"

Джаспер посмотрел на закрытые двери. "Они обращаются к Христу за защитой, используя крест против вампиров и тому подобное, так мне рассказывали. Может быть, в этом еще есть сила".

Джаспер сошел с коня и достал свой охотничий нож, повертел его в руке — кровь ковбоя засохла на лезвии. Остальные койоты выпрыгнули из седла, и Бирн почувствовал, как холодный пот выступил у него на шее. Надеюсь, часовня была пуста, но если несколько христиан были брошены этим львам, чтобы спасти остальной город, это была небольшая плата. И разве не эти святоши всегда проповедовали важность самопожертвования? Пусть они, черт возьми, докажут это.

Вожак стаи приказал выломать дверь. Лерой принялся за работу со своим томагавком, расщепляя настил. Бирн сделал три выстрела, пока замок не отвалился. Корбин в своем неживом состоянии с тупым послушанием царапал и грыз дерево. Когда двери распахнулись, Койоты шагнули внутрь. С наступлением ночи часовня погрузилась в тень. Скамьи были пусты, пюпитр бездействовал. Они посмотрели на простой, белый крест без Христа, и Джаспер фыркнул.

"Да", — сказал он. "Да".

Он подошел к кафедре и запрыгнул на помост, глубоко фыркая и рыча. В тени он выглядел как доисторический зверь, бродящий туманным и сырым по дому святого.

"Чувствуешь запах?"

"Да", — сказал Лерой.

Бирн тоже. Вкусный запах крови невозможно было перепутать ни с чем.

Джаспер замолчал, навострив уши. За негромкими раскатами грома Бирн услышал голоса, доносившиеся из задней комнаты. Он ожидал услышать в них страх, но вместо этого услышал восторг. Это были женские голоса, стонущие, как шлюхи, которым за это платят. Лерой хмыкнул и поправил свою промежность. Рядом с ним идиот Корбин хихикал, пуская пузыри слюны. Когда Джаспер заметил дверь, ведущую в заднюю комнату, койоты последовали за ним, держа оружие наготове на случай, если это ловушка. Бирн прикусил губу. Запах крови в этом месте снова заставил его внутреннего ребенка содрогнуться от ужаса, и это разозлило человека, в которого он превратился. Часть его души хотела обрушить на них свой гнев, чтобы отомстить за погибшего мальчика. Когда Койоты открыли дверь, они отступили назад. Даже у Джаспера отвисла челюсть.

Три монахини корчились на полу в потоках крови. У одной из них платье было задрано до пояса, и она вводила и выводила распятие в свой половой орган. Подросток-хорист лежал под пожилой монахиней, которая сидела на нем верхом, ее отвисшие сиськи болтались перед его лицом, как мешки в седле. Другая сестра была одета только в головной убор и обливалась кровью, бьющей из фонтана, предназначенного для святой воды.

На стене висел еще один крест, гораздо более грубый, чем тот, что стоял в зале часовни. Он был сделан из кусков ящиков для перевозки грузов, а страницы из Библии были прикреплены к нему колючей проволокой.

Дыхание Бирна замерло в груди.

На этом кресте висела сестра Мэйбл, в ее ладони были вбиты железнодорожные зубья. Ее халат был заляпан кровью, а нательный платок был снят, чтобы еще один клубок колючей проволоки мог расположиться на ее черепе. Она смогла поднять голову, и ее глаза встретились с глазами Бирна, который сразу же узнал ее, несмотря на то, как она постарела, и хотя Бирн никогда не видел ее без головного убора, это прекрасное лицо невозможно было перепутать, даже когда оно было искажено в агонии.

"Лут… " — пробормотала она, не в силах закончить.

Джаспер шагнул вперед, кровь запеклась на его сапогах.

" Это здесь", — сказал он.

Но Бирн знал это. Сила была настолько интенсивной, что любой волчонок мог ее обнаружить. В присутствии этой силы Бирн содрогнулся от беспредельного ужаса. Она леденила его до мозга костей. Это была корчащаяся масса без формы и цвета, энергия настолько мерзкая и развратная, что у него на глаза навернулись слезы и перехватило дыхание.

Монахиня, занимавшаяся мастурбацией, отбросила в сторону свой крест. Ее платье было разорвано, одна бледная нога скользила туда-сюда, пока она приближалась к ним. Она улыбалась безумной улыбкой. Когда она подошла к Джасперу, то сняла с себя подрясник, и ее длинные брюнетистые волосы рассыпались по плечам. Она обвила его шею руками и поцеловала его, как новобрачная.

"Ты — волчонок", — сказала она, скорее утверждая, чем спрашивая.

Джаспер кивнул.

"Оно сказало мне, что ты придешь", — сказала она, говоря быстро, взволнованно. "Я наливала кровь детей в фонтан, но случайно пролила ее, и это освободило Менгир от его амулета. Экстаз от этого был подобен восторгу. Я никогда раньше не чувствовала такой божественности, ни за двадцать лет служения Христу".

Джаспер провел тыльной стороной ладони по щеке монахини.

"Где вожак этой паствы? Где ваш проповедник?"