Тринадцатый Койот (ЛП)

"Для нас — да. Она не была вырезана руками ада или даже волколаков вроде нас. Это гравировка, сделанная теми, кто принадлежит к католической церкви, старые итальянские молитвы и заклинания, призванные запечатать сердце Джаспера. Освященная капсула должна сделать так, чтобы смертные люди могли взять ее в руки, не поддавшись ее колдовству. Вот и все. Вот почему этот гробовщик мог украсть ее и не попасть под ее чары. Доктор, однако… он должен был ткнуть и пощупать ее голыми руками. Вот почему он ушел в полную темноту".

Хайрам вскочил и бросил шляпу на землю. Он подошел к двери стойла и пнул ее ногой.

"Черт возьми!" — сказал он. "Мы прошли через все это просто так? Тэд мертв. Диллон мертв. И все зря? Черт, Гленн, почему ты не догадался об этом раньше? Это у тебя второе зрение!"

Гленн поднял на него глаза. "Тебе не мешало бы следить за своим языком при мне, Хайрам. Я не принимаю нареканий ни от кого, а уж тем более от своих подчиненных".

"Я думал, мы ищем какую-то большую силу, думал, ты чувствуешь ее присутствие".

"Я чувствовал ее. И до сих пор чувствую. В Холме Надежды есть талисман — это несомненно. Я лишь ошибся, решив, что капсула и есть этот талисман". Он подошел к Верну, подтолкнул его, чтобы тот открыл глаза. "Если кто и виноват, так это ты, грабитель могил".

Верн хмыкнул. "Так убей меня".

"Что ты сказал, писака?"

"Ты меня слышал. Разве ты не понимаешь? Я чувствую, что разлагаюсь. Боль будет только усиливаться. Гораздо лучше просто убить меня сейчас".

"Почему ты не сказал нам, что капсула была сделана руками христиан?"

"Откуда мне было знать? Я не богослов, сэр, а просто негодяй, грабящий могилы, как вы говорите. Я не был вам полезен и не буду полезен впредь. Лучше побыстрее избавиться от моего присутствия".

Уэб зашевелился, несколько удивленный желанием встать между Гленном и Верном. Возможно, Хайрам что-то задумал, назвав гробовщика своим любимцем. Он обнаружил, что ему нравится общество этого странного человека, по крайней мере, в качестве развлечения. К счастью, Гленн не исполнил желание Верна.

"Я не занимаюсь убийствами из милосердия", — сказал лидер.

Верн отвернулся, снова закрыв глаза. Внезапный зимний ветер задувал во все дыры и щели в сарае, и Уэб поплотнее натянул пальто, обнимая себя. Он лизал свои раны.

"Мне больно", — сказал он.

Гленн сказал: "Нам всем больно. Даже у волчьих тел есть свои пределы. Нам нужно что-то еще, чтобы снова обрести полную силу".

"У кого-нибудь есть краска для носа?"

Хайрам недовольно хмыкнул. "Нет виски. Ничего нет."

"Вот дерьмо."

"Что нам действительно нужно, так это план".

Гленн кивнул. "Сейчас они нас превосходят числом, превосходят оружием. Если мы не вернемся на Холм Надежды, то будем похоронены".

"Черт возьми", — сказал Уэб. "Мы сдаемся?"

"Нет, болван. Нам просто нужно действовать по-другому".

"Каким способом, босс?"

Ветер снова поднялся, и сарай задрожал. В стойле залаял Белиал, как будто он знал что-то, чего не знали мужчины.

"Мы возвращаемся на гору", — сказал им Гленн. "Я должен еще раз поговорить с ней".

ГЛАВА XXXV

ОН БЫЛ В ПОЛНОЙ ТЕМНОТЕ.

Бирн моргал, не видя никакой разницы, когда его глаза были открыты или закрыты. Его сердце затрепетало от страха, что он ослеп. Его разум пытался отделить сон, из которого он только что вышел, от реальности, которую он знал.

Гленн, подумал он.

Его старый брат был над ним, разрывая его на части.

Я умер?

Когда он пошевелился, то почувствовал под собой подстилку. Он попытался встать, но боль обхватила его ногу, и он вскрикнул, схватившись за одеяло, чтобы не вырваться из тяжелых рек агонии. Он упал обратно на кровать, каждая косточка болела, мышцы были сырыми, пот кипел на его плоти.

"Алло?" — позвал он. "Есть кто-нибудь?"

Он услышал шаги и подумал, не совершил ли он большую ошибку, открыв свой глупый рот. Что если Койоты схватили его и держат здесь для пыток? Возможно, они ждут, когда он выйдет из комы, чтобы съесть его живьем и заставить его извиваться между их зубами, визжа, как боров. Хайрам содомировал бы его, чтобы доказать свою правоту, вырвал бы его печень и высосал ее, как проклятые соты. Гленн сожрал бы его еще бьющееся сердце и использовал бы его череп в качестве отхожего места.

Ему удалось сесть, когда дверь открылась, и мягкий свет фонаря высветил человека в одних трусах. Это был Генри Рассел.

"Вы очнулись", — сказал маршал. "Слава Богу, вы живы".

"На мгновение я не был в этом уверен". Он моргнул и оглядел комнату. "Где мы находимся?"

"У меня дома".

"Господи, я поранил… ногу… "

Рассел подошел к кровати, держа в руке стеклянную бутылку, наполненную фиолетовой жидкостью. Он сел рядом с Бирном, налил немного жидкости в ложку и подал ему. Лицо Бирна побагровело.

"Господи, Генри. Это на вкус как запах скунса. Что это, черт возьми, такое?"

"Лауданум. На вкус ужасен, но на время заглушает боль. Нам пришлось вправить тебе ногу".

Рассел откинул одеяло и, увидев распухшую, обесцвеченную ногу, Бирн поморщился и отвел взгляд.

"Сукин сын", — сказал он.