Тринадцать ведьм

— Логотипом фирмы, клеймом… не знаю. Просто пятном. А мы в силу заданности восприятия увидели знак. Я увидел.

— Пойдем посмотрим еще раз, — предложил Добродеев.

Монах пожал плечами.

— В чем дело, Христофорыч? — спросил Добродеев, присматриваясь к Монаху.

— Ни в чем. Анатолий Крамер, по заключению экспертизы, погиб в результате несчастного случая. Так что Шепель здесь чист, Леша. Он мне не нравится, но в смерти Крамера он не замешан.

— По предварительному заключению, Христофорыч! Дело еще не закрыто, они продолжают копать.

Монах пожал плечами и промолчал.

Добродеев продолжал недоверчиво всматриваться в Монаха, словно спрашивая, что тот задумал.

— А почему шантажист проявился почти через полгода после убийства? — вдруг спросил он.

— А как по-твоему?

— Я думаю, он ожидал результатов следствия.

— Как одна из возможных версий, принимается. Еще?

Добродеев задумался.

— Не знаю, — сказал он наконец.

— А давай смоделируем ситуацию, Леша. Допустим, у тебя счет к твоему главреду. Зарезал материал, не дал премию, не подписал командировку на Мальту на международный симпозиум уфологов. В результате ты готов его убить. И вот, гуляя поздним вечером вокруг совместного дачного участка в пригороде, ты видишь, как из домика, где живет этот гад, выбегает его жена и быстро-быстро исчезает в направлении автобусной остановки. А наутро ты узнаешь, что неизвестные злоумышленники тюкнули его по голове фамильным утюгом, воспользовавшись тем, что семья в городе. Прилетевшая тут же свежеиспеченная неутешная вдова рыдает и рвет на себе волосы; а также рассказывает всем, кто готов слушать, что она как чувствовала, не хотела вчера отпускать мужа одного, а поехать с ним не могла, так как дела, дети, визит сантехника… и это она одна во всем виновата. Ты слегка удивляешься, так как видел ее вчера на месте преступления, и у тебя зарождаются смутные подозрения, что тут что-то не так. Теперь у меня вопрос: что ты сделаешь, Леша? Сдашь ее или промолчишь? Кроме того, женщина она приятная и тебе нравится. А жертва, наоборот, тебе не нравилась.

— Ты хочешь сказать, Христофорыч, что свидетельница убийства Виктории Шепель ее недолюбливала? И потому молчала? Интересная мысль.

— Как-то так, Леша. Все мы люди, и никогда не нужно выпускать из виду человеческий фактор. Кто, по-твоему, эта женщина?

— Ида Крамер! Ее муж был любовником Виктории Шепель, и она ее… Что, по-твоему, испытывает женщина к любовнице мужа?

— Она ее недолюбливает, как ты сказал. Хорошо. Еще?

— Стриптизерша. Ее друг-египтянин тоже встречался с Викторией Шепель. Возможно, она боялась, что они возобновят отношения.

— Отлично, Леша. Еще?

— Ясновидящая завидовала Виктории Шепель! Возможно, она думала, что со смертью подруги у нее появился шанс… э-э-э… подружиться с неутешным вдовцом. Я даже допускаю, что она звонила ему, и как экстрасенс и ясновидящая утешала, напускала туману, намекала на душевное сродство и духовную близость, иносказательно выражалась… В результате Шепель решил, что он видел в доме именно ее и что она также его видела. А потом пришло письмо с предложением платить. Возможно, он дал ей понять, что, как женщина, она его не интересует, и после этого она потребовала денег. Хоть шерсти клок. И он нанес удар.

— Очень художественно и вполне в русле. То есть получается, что свидетельница, кем бы она ни была и чем бы ни руководствовалась, вначале не собиралась его шантажировать, но потом что-то случилось, и она передумала. Написала ему, и он на скорую руку соорудил известную схему, так как не собирался платить. Согласен?

— Гипотетически?

— Гипотетически, а также умозрительно. Мы ведь не следаки, Леша. И не криминалисты. Мы эксплуататоры серых клеточек, члены Клуба толстых и красивых любителей пива с ай-кью… кстати, какое у тебя ай-кью?

— Сто двадцать три. А у тебя?

— Сто сорок восемь. Детективный клуб толстых и красивых интеллектуалов и любителей пива со средним ай-кью сто тридцать пять с половиной, которые за кружкой пива рассуждают и выстраивают плодотворные версии, утирая тем самым нос местным следственным органам.

— Я знаю, зачем ты ходил в больницу, — вдруг сказал Добродеев. — Ее врача в тот день не было. Ты хотел узнать, могла ли она уйти ночью незамеченной. Светлана говорила, что ее одежда была в шкафу в палате.

Добродеев, ухмыляясь, смотрел на Монаха. Тот загадочно молчал. Пауза затягивалась.

— Не надо брать меня на понт, гражданин начальник, — сказал наконец Монах. — Во-первых, ее лечащий врач был на месте, и мы с ним перекинулись парой слов. Пока ей ничего не угрожает, но что будет через год-другой, он не знает. Может случиться рецидив. А пока лечиться, лечиться и лечиться. А также покой, хорошее питание и положительные эмоции.

— А во-вторых?

— А во-вторых, выйти она не могла, так как ночью входная дверь внизу заперта. Не думаю, что у нее был ключ.

— Понятно. — Добродеев был разочарован. — Мне сказали, что его не было, врача, в смысле. Тем более знак на светильнике нетипичный…