Тринадцать ведьм

— Знак на правой руке, около большого пальца. Ясно виден. Говорит, они приняли его за тату, но подруга жертвы показала, что никакого тату не было. Подключился Поярков. Ее ударили по голове чем-то тяжелым. Нашла жертву подруга, пришла в гости. Смерть наступила вчера утром или ночью накануне. Знак видишь?

— Вижу, Леша. Если память мне не изменяет, это Квен, знак земли. Должна быть земля. Там была рассыпана земля?

— Слава не сказал. Позвонить?

— Подожди, надо подумать. Нам нужны координаты подруги, Леша. Нам нужен первоисточник. Сможешь?

— Смогу. Ты был прав, Христофорыч. Ты предсказал новую жертву…

— Леша, чтобы предсказать новую жертву, не нужно быть волхвом. Тут скорее вопрос, сколько их еще будет.

— Ты думаешь?

— Я предполагаю. Если он выполнил свою задачу…

— Какую задачу?

— Неизвестную нам. Тем более кто может поручиться, что Звягильский был первой жертвой?

— Ты думаешь, знаки были и раньше, только их никто не заметил?

Монах пожал плечами.

— Трудно сказать. Убийца, возможно, убивает ради знаков. Он оставляет их таким образом, чтобы они бросались в глаза. Но согласен, знак могли просмотреть. Всяко бывает. Глаза были закрыты, вот и просмотрели.

— У кого? — не понял Добродеев.

— У следствия. Глаза были закрыты у следствия. А после того, как мы ткнули их носом в знаки, глаза открылись, они прозрели и увидели. Абсолютно во всех наших представлениях о миропорядке существует заданность восприятия. Зимой холодно, летом жарко, сахар сладкий, соль соленая — это если просто. Убийство — значит, грабеж, бытовуха, месть, ревность… еще пара мотивов. А знаки вне заданности, их попросту не видят. Полный игнор. И тут на сцену выходит волхв… — Монах степенно огладил бороду, помолчал значительно. Потом сказал: — Ну, это так, лирика. К слову. Нам нужна живая свидетельница, Леша. Она знала жертву и ее круг, бывала в ее доме, и я уверен, она знает нечто, о чем даже не подозревает. То есть предположительно знает. А мы это нечто вытащим. Свидетельница на твоей совести, Леша, и чем раньше, тем лучше. Давай, звони своему шпиону, прямо сейчас, пока барышня помнит, что видела, а то потом начнется мифотворчество. Ты, как литератор, должен знать, что история, рассказанная много раз, имеет мало общего с оригиналом. Рассказчика прет от фантазии и собственной значимости. Достаточно телефона, Леша, и мы ее выловим прямо сейчас! — Монах сжал здоровенный кулак и выразительно посмотрел на журналиста.

…Ответил Монаху громкий женский голос.

— Светлана? — Монах включил бархатные модуляции. — Решетникова? Добрый день! Вас беспокоят из офиса Лео Глюка. Да, да, журналиста. Того самого. Меня зовут Олег Монахов, я экстрасенс и ясновидящий, близкий друг Лео. Светлана, нам известно, что произошло с вашей подругой… — Последовавшие несколько минут Монах слушал, выразительно глядя на Добродеева; до того долетало пронзительное чириканье. — Да, да, совершенно согласен с вами, это ужасно! Да, Светлана, мы этим тоже занимаемся. Да, да, именно! Совершенно с вами согласен! И знаки тоже. Светлана, нам нужно поговорить, чем раньше, тем лучше! Вы свободны? Немедленно! Нельзя терять ни минуты. Спасибо, Светлана, мы ждем. Знаете бар «Тутси»? Почему не в офисе? Для конспирации, Светлана, дело очень серьезное и опасное. До встречи.

— Придет? — спросил Добродеев.

— Прибежит. Ну, любопытная девица! Про знаки читала, тебя очень уважает. Рот не закрывается, находка для шпиона. Ждем, Леша. Даю ей двадцать девять минут.

— Почему двадцать девять, а не полчаса?

— Так я чувствую, — серьезно ответил Монах. — У меня сильно развито чувство времени, разве я не говорил? На уровне интуиции.

Добродеев демонстративно снял с руки часы и положил на стол.

Она прилетела через двадцать девять с половиной минут. Растрепанная, вспотевшая, румяная, в распахнутой дубленке. Монах и Добродеев поднялись ей навстречу.

— Светлана? — Монах поймал ее руку, поднес к губам. — Олег Монахов!

— Лео Глюк! — представился Добродеев, втягивая живот и щелкая каблуками. — Прошу вас! — Он отодвинул стул, и Светка рухнула как подкошенная.

— Вы не представляете, какой это ужас! — воскликнула она, стаскивая с шеи шарф. — Можно водички? А вы правда Лео Глюк?

— А может, пивка? Для разгона! — предложил Монах. — Прекрасно утоляет жажду.

— Истинная правда, я Лео Глюк. Доводилось читать? — Добродеев польщенно улыбнулся. Монах хмыкнул — журналист явно напрашивался на комплимент.

— Господи, конечно! Все время читаю! И про инопланетян, и про пещеры! Просто волосы дыбом! Вот и сейчас…

— А может, чего-нибудь… — сказзал Добродеев, шевеля в воздухе пальцами. Ему было неловко за простецкие вкусы Монаха. — Ликерчику? Шампанского?

— Дама согласна на пивко! — заявила Светка. — Темное! И соленые орешки.

Монах ухмыльнулся и подмигнул Добродееву.

Светку не нужно было понукать. Ей даже не нужно было задавать наводящие вопросы. С наслаждением прикончив пол-литровую кружку пива, она промокнула губы салфеткой и понеслась с места в карьер: