Тридцать три несчастья

Болтали за столом только дама и постепенно приходящий в себя Валера. С удивлением из их разговора Люба поняла, что эта гостья занимается производством железобетонных плит. Тогда, может, и та, местная, настоящий архитектор? Похоже, в этой среде женщины серьёзным делом заняты. А вот Алиса и Люба, которые по питанию трудятся, им в подмётки не годятся. И если Алиса доведёт Валеру до загса, то через несколько лет будет так же безуспешно искать встреч с родными детьми. Только у Валеры уровень другой. Он их не в Турцию, а в Канаду увезёт. Или в Новую Зеландию. И не на десять дней, а на годы. И не пожалеет несчастную мать, вон как с железобетонной леди за каждый рубль сражается, даже похмелье отступило.

А вот и Алиса, легка на помине. Вошла, дверь за ней захлопнулась, картинно остановилась, с брезгливым изумлением разглядывая длинный стол, на котором не по этикету беспорядочно громоздились последовательно запрошенные завтракающими миска солёных помидоров, сметана, ткемали, пастила и ещё несколько баночек, блюдечек и салатниц. Почти сразу за ней стремительно вошёл Игорь, по дуге её обошёл и оживлённо заговорил: «О, все в сборе! Отлично, к десяти Темников подъедет с окончательной редакцией соглашения. Люба, что это у Валерки такое яркое? О, солянка? Я тоже хочу!» Люба с сомнением заглянула в почти пустую кастрюлю и включила под ней газ.

Поскольку на Алису никто не обращал внимания, она сочла за лучшее сесть за стол и не кочевряжиться. Далее она манерно потягивала кофе под спор об анкерных плитах.

После подписания соглашения гости стали разъезжаться. Остались только Анатолий и его сопровождающий. Остались и те, кто приехал к десяти, два плотных мужика, вероятно, юристы. Люба увидела, что мужчины собираются продолжить обсуждение в кабинете, и выяснив, что им от неё ничего не требуется, повела Анатолия и Виктора Васильевича к заснеженной речке.

В общем, юристы сочли передачу фирмы шагом неосторожным, и в результате договор решили вовсе не заключать. «А смысл тогда вообще этот балаган затевать?» – даже с облегчением сказала Люба. Смысл они, тем не менее, в этом браке нашли. Назывался он «право подписи». И этот смысл ей очень не понравился. Но отступать было поздно.

После отъезда юристов Люба зашла в кабинет и сказала Игорю: «Ещё одна проблема. Даже три. Дети и тётя Клава». Игорь здесь никакой проблемы не видел. Как объяснить? Ну, влюбились и женились! «А ты сам мог бы поверить, что я могу влюбиться? Ты бы мог убедить детей, что это дело обычное – потерять их и завести другую семью?» «Прости, глупость сказал. Ну, скажи им, что ты продалась ради детей. Он тебе совсем безразличен, но ради того, чтобы победить ваш суд неправедный, ты отдалась ему. Подросткам это понравится». Люба грустно возразила: «Ты сейчас снова глупость сказал. Но, пожалуй, в этом направлении можно поработать. Что-то романтическое пробьёт даже мою прагматичную дочь. Но тётю Клаву на эту шнягу не разведёшь». «Ну, так не говори ты ей вообще ничего». «Тёте Клаве?!» «Да что там за тётя Клава?» «Это самый дорогой мне человек. После детей, конечно». «Ну, ей-то ты можешь про любовь рассказать?» «Тьфу!»

Обозлённая, она вылетела из кабинета и устремилась на кухню. А на кухне сидел Анатолий и глядел на неё собачьим взглядом: «Люба, ты расстроена?» Она похлопала успокаивающе его по плечу: «Первое я не успела приготовить, вот и расстроилась. Ты давай мне помогать будешь? Овощи помой».

После обеда она пошла вслед за Игорем и уже спокойно изложила свои мысли. Что обманывать тётю Клаву стыдно, но правду ей сказать не может. Она человек верный, но нарушений закона не приемлет. Если Игоря такое устроит, Люба предлагает ему следующую историю. Старушке хватит намёка, что жених равнодушен к женщинам, но для престижа должен иметь жену, что за статус женатого мужчины богатый молодой человек оплатит адвоката, добьётся законных алиментов, а далее будет платить ей отступного, чтобы она его не домогалась и помалкивала. Очень выгодная сделка. Ну, а с детьми, когда правда всплывёт, придётся больше тумана напустить. Им про то, что брак фиктивный, сказать нельзя. Никто не может гарантировать их молчания, да и романтики не будет. «Правда, может и не придётся им узнать. Как только я разведусь, можешь и ты освободиться. Потерпи, Люба. После Нового года второе заседание. Должны развести». «Но тогда зачем затевать всю эту бодягу?»