Тридевять земель

По дороге домой она рассказывала о своих первых впечатлениях о Риме. И так было видно, что ей здесь интересно. Сегодня у неё собеседование, вспомнил Артём. Её пригласили воспитательницей — на такую работу всегда трудно устроиться. Слишком много желающих.

Дома Артём зашёл в её комнату — совершенно машинально, не особо раздумывая. Канси обняла его, едва дверь закрылась, и минут пять они просто стояли, прижимаясь друг к другу.

— Так гораздо лучше, — прошептала Канси. — Она уже проснулась. Будь с ней почаще сейчас, хорошо? Она никогда не скажет этого, но ей трудно, когда тебя нет рядом.

Совершенно легко и естественно получилось отпустить Канси и вернуться в свои апартаменты. Именно так их называла Марина, первоначально — в шутку. Так слово и осталось.

Первой Артёма встретила госпожа Хатори и не отошла, пока её не погладили несколько раз по спине. Кошка внимательно посмотрела ему в глаза, держа хвост трубой, и в три изящных прыжка очутилась на своём теперь кресле. Марина наблюдала за всем этим с явным удовольствием.

— Гораздо лучше, — ответила она на незаданный вопрос, когда Артём уселся рядом. — Завтрак будет через полчаса. Знаете… знаешь, мне впервые приснился приятный сон. С того момента, как я была маленькой. Я думаю, это добрый знак.

Она никогда не рассказывала о сновидениях, припомнил Артём. Интересно! И взгляд совсем другой, не пытается спрятаться где-то внутри себя самой. Раньше чуть что — отводила взгляд, прятала лицо в ладонях.

— Теперь я верю, что с головой у меня в самом деле всё в порядке, — шепнула Марина, прижимаясь к нему. — Ортем, ты не рассказал ещё об одном дне там, на Плутонии. Уже после того, как вы все вернулись с полюса. Ведь было что-то интересное, да?

Артём показал ей карту памяти. Удивительно, но для него записали карту, совместимую с проигрывателями Айура. Как такое вообще возможно? Ещё один вопрос в длинный список того, что надо, похоже, просто принять.

— Я расскажу после завтрака, — пообещал он на словах. — Ты ведь никуда не спешишь?

— Нет, Миранда меня подменяет. Я знаю, что ей непросто, но ещё один день ничего не изменит. Хочу ещё что-нибудь узнать! Так необычно — ещё одна планета, где есть люди, и находится неизвестно где!

* * *

Мы сохранили большую часть земной культуры — то, что пожелал передать Создатель, сказала Канси утром того дня, когда их команда вернулась с полярной станции. А передал он практически всё, от времён античности до последнего дня, когда он сам посетил Плутонию — перед тем, как оставить послание, и уже не возвращаться. Каждый человек — существо по природе творческое. Пусть даже подлинным творчеством занимается редко.

— Это студия, — пояснила Канси, когда открыла перед ним двери одного из зданий Талора — крупнейшего города планеты, где был и её дом. — Сюда приходит каждый, кто желает что-то записать. Неважно, что — новую книгу, или песню, или фильм.

— Фильм? Это как? — удивился Артём. Студия не пустовала. Аппаратура для записи есть во множестве её комнат, и они, как потом оказалось, пользуются популярностью.

Канси поманила его — они вошли в большое помещение. Кинотеатр, подумал Артём. Или театральная сцена. И множество сидений для зрителей — пока что пустых.

— Надень вот это, — указала она, когда Артём, следом за ней, вошёл на сцену и подошёл к тому, что издалека показалось микрофоном на стойке. На самом деле там находилось что-то вроде шлема. — Погладь его вот тут, чтобы он настроился на твою голову. Видишь инструкции?

Да. Самая занятная часть их технологий: почти вся техника умеет транслировать инструкции. Картинки, текст, звук — по выбору. Непонятно, как это делают — инструкции воспринимает только тот человек, который их запросил.

— Что теперь? — поинтересовался Артём. Немного боязно оказалось стоять на освещённой сцене перед пустым зрительным залом. Страх сцены, припомнил он. Известное такое ощущение, если верить рассказам артистов. Почувствовал себя артистом?

— Представь. Просто начинай представлять. Остальное сам поймёшь, аппарат подскажет. Если нужна подсказка, просто прикоснись вот сюда. Не бойся! Пока не захочешь, никто, кроме тебя не увидит и не услышит.

* * *

Это было как в тот день, когда он учился ездить на двухколёсном велосипеде. В какой-то момент всё получилось — взял и поехал, уже не падая, и никто его не страховал. Тут было то же самое: в какой-то момент всё начало получаться. Песня пришла на ум сама собой; с ней он несколько раз водил роту на задания — и всякий раз ощущал себя немного пиратом. Тем, что давным-давно на Земле наводили ужас на морские корабли.

Nobody saw our sails on the horizon,
Nobody heard propellers in the dawn.
Nobody smelt our coal fires were burning,
Nobody knew — under the radar we crept on…