Тридевять земель

…Да, действительно. Если студия позволяет сколь угодно точно воссоздавать то, что человек непосредственно представляет — это очень сильно повлияло бы на некоторые виды индустрии развлечений. Ведь здесь можно сохранять — например, образы персонажей, чтобы потом использовать повторно. Можно писать композиции вместе — затейливо, по словам Канси, требует опыта совместной работы, чтобы получалось нечто единое — но можно. Вот это действительно прорыв, подумал Артём. Не синтезаторы одних веществ из других, не космические технологии, не оружие. Вот это. Писателям это тоже очень удобно, заметила Канси. Можно писать с той скоростью, с которой способен думать, не тратить время на то, чтобы руки восприняли эти команды и как-то напечатали или записали мысли. Впрочем, каждый творит, как желает. Есть такие, кто по-прежнему пишут гусиным пером.

— Что такое «Акатуй»? — поинтересовалась Канси после того, как Артём немного пришёл в себя после «сеансов записи» — у неё дома, вдали от новых поклонников. — Во второй композиции есть слова «Долго скитался в горах Акатуя»[4].

— Видимо, место каторги, — пришлось тут же пояснить, что такое каторга. Ну да, откуда пятнадцать или сколько там прошло столетий спустя помнить, что было такое явление — каторга.

— Минутку! — Канси убежала в другую комнату, и закрыла за собой дверь. Давай договоримся, сказала она в первую их ночь знакомства. Если я ушла, и дверь за собой закрыла — стучишься, прежде чем войти, и ждёшь ответа. Если я не захочу открывать, я скажу. Или сама выйду. Так и сейчас: если закрыла за собой дверь — значит, хочет что-то сделать без свидетелей. Простая и удобная договорённость.

Через три примерно минуты Канси вернулась, и прочитала краткую лекцию о том, что такое Акатуй — река близ Байкала. Артём слушал, ему становилось не по себе — откуда она узнала?! Хотя глупый вопрос, у каждого жителя Плутонии есть доступ к информаторию. Простой и удобный интерфейс ко всему, что успел привезти с Земли их Создатель — и то, что они сами туда добавили.

Обалдеть!

— С ума сойти, — искренне признал Артём, и Канси долю секунды недоумённо смотрела на него, потом рассмеялась.

— Я забыла, на каком языке ты говоришь. Я прочитала, что это было местом каторги. Но мне это мало что говорит. Можешь подробнее рассказать, своими словами, что такое каторга?

Артём рассказал. С поправкой на то, что и сам он лет на двести минимум вперёд того момента, когда каторга была обычным наказанием за многие преступления.

* * *

Марина покачала головой. Видеоролик про каторжника-беглеца, переплывающего огромное озеро в бочке, произвёл на неё большое впечатление.

— Подумать только, мы столько не знаем про Землю! Расскажи ещё!

И Артём вновь начал рассказ. Примерно тот же, что услышали несколько дней назад старейшины Плутонии. «Администрация», как сказала Канси. У нас нет власти в привычном тебе понимании. У нас каждый может оказать первую помощь, помочь, если вдруг что случится. Каждый поможет, если кто-то вдруг будет нарушать общепринятые законы. Каждый возьмёт оружие и будет защищать свою — нашу — землю, если потребуется. Каждый придёт на помощь любому другому. Нам такие вещи объяснять не нужно: мы помним, почему мы выжили тогда, в войне с нечистью. Выжили только потому, что держались вместе. А для тех, кто родился позже, есть множество записанных свидетельств, и рассказы тех, кто застал войну. Поверь, если ты человек, по-настоящему, тебе не потребуется никаких больше причин вести себя именно так. Конечно, ты можешь думать по-другому, и я уважаю твоё мнение, даже если никогда с ним не соглашусь…

Вот и скажи, что ей двадцать четыре. Иной раз Артёму казалось, что он говорит с человеком мудрым и обременённым многими годами — при том, что, по словам её матери, до встречи с Артёмом Канси была вспыльчивой, обидчивой и скорой на расправу, чуть что не по ней. Только с детьми и вела себя так, как ожидается от учителя. Что вы с ней сделали, Ортем? Когда мужчина и женщина находят друг друга, они, конечно же, меняются — приручение действует в обе стороны — но никогда я не видела, чтобы в одну ночь человек мог так измениться. И я очень этому рада…

— Ты думаешь о ней, — заключила Марина и приложила кончики пальцев к губам Артёма. — Не спорь. И не пытайся обманывать. Я думала, что скажу ей всяких гадостей, прикажу поселиться в другом конце города, и приходить только, когда у меня будет хорошее настроение. Но мы с ней теперь — настоящие подруги. Я это чувствую. Она помогает мне по хозяйству, сама сразу же предложила. И ничего взамен не просит, даже не намекает. У нас все, ты заметил, хотя бы намекают — пусть даже вежливо и в рамках приличий. Принято. Если на их планете все такие, это чудесное место, ничуть не хуже Рима…