Три – вариант нормы (СИ)

Слов от Торна не последовало, вновь зашелестели бумаги. Из-за молчания и недосказанностей Офелия ощутила неловкость и сильное желание вылезти из тела, будто бы нахождение в нем щекотало кожу изнутри. Извинения никогда не были ее сильной стороной, каждое признание вины давалось сложнее запутанного расследования, так еще и во время извинений тело выставляло ее в самом конфузном свете, какой только существовал.

Офелия пристыженно отвела взгляд от документов к безынтересному краю стола, собираясь с мыслями. Ее голосу нужна мягкость, а не дрожь, словам – лаконичность, движениям – размеренность, но идеальный план разговора прозвучал лишь у нее в голове.

– В интендантстве я сказала весьма неприятные и бестактные вещи, – начала Офелия, прочистив горло. – Мне не стоило оценивать ваш образ жизни столь строго и непреклонно, да и лезть туда в принципе, – вздохнула она, чувствуя предательскую дрожь, которую так старательно избегала. – В общем… я не должна была говорить об этом, но по-другому показать, что я не преследую цели подставить вас, не нашла.

Стало тихо. Бумаги не шелестели. Торн с удивлением уставился на нее. Ему нечасто удавалось слышать в свою сторону искренние признания, да и вообще, он не мог вспомнить ни одного. В голову выстрелила мысль, что все его задачи на нижнем ярусе секретариата можно отложить на несколько минут ради их разговора, он ощущал потребность в том, чтобы услышать из ее уст эти слова, не в силах понять, почему же только Офелия вызывала у него желание отменить все свои планы.

– Я… – неуверенно продолжала она. – За это я прошу у вас прощения.

Офелия заметила, как в глазах Торна произошли небольшие взрывы, будто бы она сказала что-то, что он уже слышал. Торн, безвольно приоткрыв рот, глядел куда-то в сторону и обрабатывал сказанные Офелией слова, пока та тщетно пыталась вспомнить, что же такого шокирующего выдал ее рот.

Ситуацию, и без того чересчур странную, нужно было исправить. Офелия вытянула шею в сторону с намерением поймать взгляд Торна, что у нее получилось. Прежняя, присущая ему мягкость взгляда осталась, но теперь тот наполнился небывалым подозрением. Торн смотрел на Офелию так, как будто бы она была искомым сокровищем, кладом, неотмеченным на карте. Она постаралась не обращать на это внимания, растерянная столь яркой переменой настроения, и сунула руку в карман, нащупывая игральные кости.

Торн и Офелия непрерывно смотрели друг другу в глаза, Офелия замечала, как ей становилось жутко неуютно от пронзительного взгляда, возникало желание вжаться в собственное пальто и не высовываться. Позади Торна стена будто стала ближе, а потолок – ниже. Но виду она старалась не подавать. Хотя что там: красного цвета очки выдали ее с потрохами. Офелия старательно делала вид, что ее это не беспокоило, и достала руку из кармана с двумя игральными костяшками в ладошке. Прочитать их уже не являлось реальным, все воспоминания, связанные с детством Торна, остались лишь в его памяти да в памяти Офелии, от которых на душе кошки скребли.

Торн перевел стальной взгляд на кости, уже не в состоянии удивляться. Офелия знала о Книге Фарука слишком много для уроженки с Анимы, была чтицей большую часть своей жизни, да и, как оказалось, ничего Торн о ней толком не знал.

Игральные кости, оставшиеся у него с детства, оказались в его ладони моментально, цвет дерева по сравнению со снежно-белой кожей Торна казался удивительно темным, пусть и был также белым. Торн глядел на кости как на нечто обычное, не имеющее особого значения, будто бы Офелия передала ему не кладезь детских воспоминаний, а простую автоматическую ручку. Офелия нахмурилась, ничего не понимая, и как только наткнулась на выражение лица Торна, олицетворяющее усталость от шокирующих новостей и буквально кричащее вопросом: “Интересно, а что будет дальше?”, все же решилась закончить прерывистый разговор:

– Кроме вас ведь никто не знает об этом, так?

Торн сжал руку в кулак, перебирая кости пальцами, будто бы проверяя на подлинность. Сосуды на тыльной стороне ладони набухли от напряжения, и ей показалось, Торн прямо сейчас потеряет над собой контроль, но вместо этого он убрал кости в карман мундира и выдохнул через нос.

– Полагаю, вы? – допытывался он, плотно сжимая зубы.

Офелия подняла брови, соглашаясь.

– И вы знаете, что никто мне о них сказать не мог, кроме вас, так? – спросила она, намекая Торну как только можно. – На самом деле Изнанка это механизм куда сложнее, чем вам кажется, и его я хочу разгадать не меньше вас, а потому не вижу смысла нам с вами действовать порознь, – Офелия отвела от себя бумаги. – Однако если вы хотите работать со мной вместе, я не потерплю малейшего неверия, уж тем более на Полюсе – рассаднике сплетен.

Она прочистила горло, немного стыдясь своего самоуверенного тона, словно рассчитывала на беспрекословное согласие Торна. Однако слова были сказаны, суть их предельно ясна, и Офелия имела основания полагать, что Торн согласиться действовать сообща, ибо его тяге знать и контролировать все происходящее в мире мало кто мог противостоять.