Три судьбы

— Вот как ты заговорил! А ведь всю жизнь беззастенчиво всеми благами, которые мы с отцом тебе обеспечивали, пользовался!

Сергей широко улыбнулся и ответил:

— Вот поэтому, мама, я и не хочу работать в ОБХСС! Давай так. Мир, дружба, пепси, джинсы, жвачка — и я иду в уголовный розыск. Там хотя бы понятно, кого и зачем ты ловишь. Убил человека — за решётку. Украл — туда же. Крадут, кстати, как показывает практика, по большей части у тех, у кого есть чем поживиться. То есть, у тех, кто умеет доставать. Так что не позволим всякому ворью достойных людей обижать! А социалистическую собственность пусть защищает кто-нибудь другой.

Скворцов понял, что слишком далеко зашёл в этом никому не нужном споре. Матери сорок четыре года, большую часть из которых она прожила, как умела и считала нужным. Её обывательская философия уже не изменится, да и зачем ей это нужно в нынешних условиях? Разве что вдруг в стране изменится сама система производства и распределения, и приоритетным станет не товарообмен между советскими людьми, а всеобщая формула капитализма «деньги — товар — деньги».

Ведь, казалось бы, как всё просто: производить в достаточных количествах качественную продукцию, чтобы каждый мог свободно купить то, что нужно лично ему. Но почему-то так не получается. При этом то, что в капиталистических странах называется свободным предпринимательством, в Советском Союзе считается незаконным обогащением. Взять те же громкие дела «цеховиков». Ну, шьют люди пользующиеся большим спросом шубы и футболки в обход плановой экономики, так ведь они это делают с пользой для народа, а им за это — лет восемь на зоне с конфискацией.

На подобные темы они часто говорили с Владимиром, и друг во многом разделял его взгляды. Как будущие юристы, они любили с юношеским максимализмом порассуждать о законности, но делали это только наедине. Ясное дело, что анекдоты про генсека Леонида Брежнева только ленивый не рассказывал, и жаркие споры о превратностях социализма шли практически в каждой семье. Но будущим блюстителям порядка всё же стоило поостеречься от антисоветских высказываний и осуждения деятельности партийных функционеров. Иначе можно не только удостоверение сотрудника МВД не получить, но и свободы лишиться.

Тем не менее, друзья жадно впитывали информацию о криминальной ситуации в стране и позволяли себе иметь собственную точку зрения на важные события. Так, они сошлись в том, что обмен валюты в СССР должен быть, как во всём мире, свободным. Тогда не придётся осуждать людей за валютные спекуляции, как это случилось с «врагами народа» Рокотовым, Яковлевым и Файбишенко, которых сначала по одному и тому же делу осудили на восемь лет лишения свободы каждого, потом пересмотрели приговор и дали уже по пятнадцать, а после и вовсе расстреляли. На суд, в обход всех норм международного права, лично давил глава государства Никита Хрущёв. Причём тогда, в 1961 году, приговор привели в исполнение по указу, принятому уже после совершенного советскими валютными контрабандистами преступления. После этого в течение одного года по статье 88 УК РСФСР, которую валютчики меж собой называли «бабочкой», были казнены ещё более 160 человек.

— Поборолись, так поборолись. А ведь уничтожили талантливых экономистов, умеющих зарабатывать, пусть и незаконно. Их бы энергию использовать в мирных целях, — заметил Сергей, когда они с другом вспоминали фабулу этого громкого дела.

— Я вообще не понимаю, как можно расстреливать за экономические преступления, — сказал Владимир. — Вот если человек лишил кого-то жизни, тогда да, можно и к нему применить ту же меру.

— А я вообще против смертной казни.

— Это почему? Потому что может быть совершена ошибка и осудят невиновного?

— И это тоже. Хотя, думаю, такое случается крайне редко. Но расстреливать за убийство, по-моему, слишком гуманно. Жизнь за жизнь — это правильно. Но не таким лёгким путём. Преступник должен мучиться и страдать столько, сколько сможет протянуть при созданных для него невыносимых условиях существования. Зачем почём зря биологический материал уничтожать? Пусть на рудниках вкалывает, пока лёгкие не развалятся.

— Это точно, — согласился друг и добавил. — А я вот ещё часто о чём думаю. Вернее, о ком. О тех, кто приводит приговоры в исполнение. Понятно, что человек исполняет приказ, но всё же он не на войне врага убивает, а просто пускает кому-то пулю в затылок. Как потом жить с ощущением, что ты — палач?

— Лишь бы не жертва, — усмехнулся Сергей.

* * *