Три сердца и три льва

– Что? Но… – Я остановился.

Фернандес не упоминал ни о чем подобном, но, с другой стороны, он и сам не был здесь много месяцев. Он купил несколько акров у мексиканского правительства, которому принадлежали и Форталеза, и окружающие земли.

– Вы приобрели этот замок?

– Несколько комнат замка обеспечили нам вполне комфортное существование, сэр, – уклончиво ответил он. – Мое скромное имя – Амарис Маледикто.

Его рот был так четко очерчен, что было трудно заметить, как полные губы искривились в улыбке. Если бы не запах, бьющий мне в ноздри, я был бы окончательно покорен.

– Вы и ваша леди являетесь гостями сеньора Фернандеса? Добро пожаловать.

– Мы временно поселились в этом доме…

Джинни говорила как-то по-детски, задыхаясь.

Я украдкой бросил на нее взгляд и в желтом, падающем из окна свете увидел, что ее глаза блестят и что она пристально смотрит ему в глаза.

– Нас… Нас зовут Вирджиния… Стивен и Вирджиния Матучек.

С каким-то холодным недоумением я подумал, что новобрачным почему-то кажется, что если они теперь именуются «миссис», то это должно производить впечатление. «Миссис такая-то…» – и с этой уверенности их не сдвинешь.

– Это очень мило с вашей стороны, что вы навестили нас… Пешком в такую даль… Ваша сестра тоже придет?

– Нет, – сказал Маледикто. – И, честно говоря, ей было бы неприятно ваше общество. Весьма вероятно, что ее уязвило бы зрелище такой красоты, как ваша. Ваша красота породила бы у нее тоску и зависть.

Ночь была наполнена ароматами цветов. Над головой, над вершинами острых утесов, сверкали звезды; внизу шумело окутанное туманом громадное море. И, как ни странно, речь Маледикто не казалась ни дерзкой, ни надуманной. Я увидел, что Джинни залилась румянцем. Она отвела взгляд от глаз Маледикто. Ее ресницы затрепетали, словно птичьи крылья, и она смущенно ответила:

– Вы так добры. Не хотите ли присесть?

Он снова поклонился и мягко опустился на стул, перелившись, словно вода. Я дернул Джинни за рукав, подтолкнул ее к дому и зашипел с яростью:

– О чем ты думаешь? Теперь этот тип застрянет тут на час, если не дольше!

Она, не обращая внимания на сказанное, стряхнула мою руку таким гневным жестом, которого я не помнил со времен нашей последней ссоры.

– Не выпьете ли немного коньяка, сеньор Маледикто? – спросила она, улыбнувшись ему своей лучезарной улыбкой. – Я принесу. Или, может быть, хотите сигару? У Стива есть «Префектос».

Я сидел, пока она суетилась внутри дома. Какое-то мгновение я был слишком разъярен, чтобы выговорить хоть слово, но первым заговорил Маледикто:

– Очаровательная девушка, сэр. В высшей степени восхитительное создание.

– Она моя жена! – взорвался я. – Мы приехали сюда, чтобы провести наш медовый месяц в одиночестве…

– О, прошу вас, не подозревайте меня в дурных намерениях! – Его самодовольный смех смешался с бормотанием моря.

Он сидел в тени, и я мог разглядеть только нежные, расплывчатые очертания – черное и белое.

– Я все понимаю и не осмеливаюсь испытывать ваше терпение. Не исключено, что позже, когда вы познакомитесь с моей сестрой, вам доставит удовольствие…

– Я не играю в бридж.

– Бридж? А, верно, вспомнил. Это новая карточная игра. – Он небрежно отмахнулся. – Нет, сэр, мы ни других, ни себя не должны заставлять делать то, чего они не хотят. И потом, мы должны прийти с визитом туда, где существует некто, желающий – пусть даже и невысказанно – нашего появления. И теперь я не в силах ответить на вежливое приглашение вашей леди неблагодарным отказом. Не беспокойтесь, сэр, мой визит продлится очень недолго.

Что ж, как всегда, вежливость смягчает гнев. Маледикто мне по-прежнему не нравился, но теперь я мог анализировать свои мотивы, и моя враждебность по отношению к нему уменьшилась. Ярость превратилась в какое-то громадное неприятное чувство третьего лишнего. Что-то исходящее от него – возможно, его духи́ – заставляло меня желать Джинни более, чем когда-либо прежде.

Но ярость вновь вспыхнула, когда принесшая коньяк Джинни начала вертеться вокруг него. Она щебетала слишком громко и слишком много смеялась и, наконец, принялась настойчиво зазывать его к нам завтра пообедать.

Я угрюмо прислушивался к их беседе. Он говорил гладко, вкрадчиво, остроумно, но ни разу не ответил прямо на касающиеся лично его вопросы. Я сидел и про себя повторял все, что скажу Джинни, когда он уберется.

Наконец он поднялся:

– Не смею больше вас задерживать. Кроме того, дорога на Форталезу проходит по скалам, а я знаком с ней недостаточно хорошо. Так что для того, чтобы не сбиться с пути, придется идти немедленно.

– Но это может быть опасно! – Джинни обернулась ко мне. – Ты должен проводить его до дома.

– Не осмелюсь позволить себе доставить вам подобное затруднение, – возразил Маледикто.

– Это минимум того, что мы можем для вас сделать. Я настаиваю. Это не займет у тебя много времени, Стив. Ты говорил, что тебе хочется пробежаться в лунном свете? Глянь – луна почти поднялась.

– Ладно, – весьма нелюбезно ответил я.