Три пункта бытия

Белокаменная, круглая, с большим стеклянным куполом. Расположена в самом центре большой ограды. Ограда тоже каменная, тоже белая, с двумя проходными будками. Одна будка заколочена двумя досками крест-накрест, другая усиленно функционирует.

Люди...

Люди везде: в прибрежной части моря, на морском пляже, на улицах большого приморского города, в горах, в ограде и в здании метеорологической Обсерватории.

Люди одеты и почти что раздеты, раздеты и почти что одеты, они ныряют, плавают, лежат, ползают, сидят, ходят, бегают, карабкаются на горы, едут в автомобилях, летят в двух встречных самолетах.

Приборы.

Приборы на метеоплощадке в ограде Обсерватории показывают:

Термометр +35,2°.

Барограф 1022 миллибара.

Анемометр 1,0 метра в секунду.

Флюгер юго-запад.

Среди людей и приборов в одной из комнат Обсерватории профессор Алексей Алексеевич Дроздов читает лекцию студентам.

У профессора бородка клинышком. Очки. Голос, давным-давно привыкший объяснять.

Он осторожно, чтобы никто из студентов не заметил этого, взглянул на свои ручные часы: без пяти минут пять.

Потом он взглянул в окно, на горы, на город, на синее море.

Очень странно звучат его слова, когда он говорит:

— Как вам уже известно, — говорит он, — продолжительность полярной ночи от Полярного круга к полюсу возрастает от одних до ста семидесяти девяти суток... В этот период, когда солнце отсутствует, имеет место долгий, непрерывный процесс выхолаживания воздуха. Выхолаживания воздуха, — повторяет он, заметив, что один из его слушателей тоже заглядывает в окно.

Где-то внизу плеснулось море.

Курносенькая студентка обмахивается веером с изображением солнца, солнечных лучей и роскошных пальм. На каждой пальме по одной веселой обезьянке.

Когда она складывает веер, одна за другой исчезают и обезьянки.

Взгляд профессора, ненароком брошенный им на часы, не остался незамеченным — и курносенькая и не курносенькие студентки и студенты тоже стали поглядывать на свои часики.

Показания времени были у всех различными и колебались в пределах от без двух минут пять до пяти минут шестого. А одни какие-то часы даже показали одиннадцать минут после пяти.

Лекция тем временем продолжается:

— На окраинах арктической области часто приходят в соприкосновение холодные и теплые массы воздуха. В результате состояние атмосферы здесь очень неспокойное, при низких температурах сильные ветры, метели...

Профессор задумывается.

— Это и есть пурга...

Внимательно он смотрит в окно.

А там плоская ровная поверхность — это тундра...

И темное неясное пятнышко на плоской поверхности — это палатка...

И какие-то вертикальные тонкие линии — это шесты, на которых установлены метеорологические приборы.

Вот плоская поверхность начинает волноваться, покрывается дымкой, туманом — это пурга.

Пурга сгущается, заполняет все, ничего не видно, и профессор отворачивается от окна.

Между тем уже пять часов, уже наверняка пять, и профессор и слушатели приготовились услышать звонок.

Но звонка нет.

— Метеорологическое предупреждение по поводу возникновения пурги, то есть ее прогноз, не представляет особых трудностей... — продолжает профессор.

А звонка нет.

— Другое дело — определить заранее ее фронтальное распространение, а также интенсивность...

Звонка нет.

— И особенно ее продолжительность... Это — очень трудно! Звонок.

Неподалеку от блистающего стеклянным куполом здания Обсерватории начинаются и сбегают вниз по склону улицы города. Они хорошо просматриваются сверху: пешеходы, милиционеры, автомашины, троллейбусы, домики и дома — окна и двери, арки...

Видит профессор и сине-мраморное полированное небо, и море, которое, все гуще синея, уходит вдаль и ввысь, к своему горизонту, к слиянию с небом. Море покрыто крапинками, а каждая крапинка — это чья-нибудь лодка, видит он и белые пятнышки, а каждое пятнышко — чей-нибудь парус... Вершины моря не достигает уже никто, ни одна лодка, ни один парус, и там, недолго побыв наедине с самим собою, море становится сначала очень синим, а потом его синяя чистота встречается с синевой неба и от этой встречи происходят ослепительные блеск и сияние, кажется, будто сияет ледник, а может быть, огромный купол, стеклянный или из какого-нибудь другого материала, тоже твердого и прозрачного, как стекло.

Выше этой сияющей морской вершины нет ничего, и вершина моря неподвижно вздымается над берегом, над склоном, над зданием Обсерватории, над всей землей, а вся земля беспокойно шевелится у ее подножия, шевелится деревьями, троллейбусами, пешеходами, милиционерами и крохотными точками небесных птиц.

На редкость отчетливо видел все это сегодня вокруг себя профессор Алексей Алексеевич Дроздов, все это, что было рядом, что было далеко-далеко, что напомнило ему тот искусственный приморский город, который он когда-то создал в тундре, под стеклометаллическим куполом, а потом призвал под купол Тонечку Белову и показал ей свое творчество. Но двигался он среди этого нынешнего, такого отчетливого мира тяжело и безотчетно, испытывая на себе неизвестные прежде могучие силы Земного притяжения.