Три пункта бытия

И прозрачные тени бежали вместе с ними и не проваливались в снег. Они-то были высокие, неторопливые, рыхлый снег был им нипочем.

Только две фигурки и две их длинные тени — больше ничего не двигалось в этот час; дым, поднявшись из труб поселка, и тот не двигался вверху, собак и тех не было слышно, и люди, успокоенные, а может быть, и растроганные наступлением весны, первого в этом году весеннего часа, тоже затихли.

Редко так бывает, такая же тишина в присутствии людей, но тут тишина была, и только двое нарушали ее, хрустя снегом и громко дыша.

Наконец Дроздов подбежал к изгороди рыбоприемного пункта, за ним Тонечка.

На дверях сарая огромный замок.

На изгороди, которая начинается почти от самых дверей, потом окружает сарай со всех сторон, на верхней суковатой жердине висят, слегка покачиваясь на ремешке, часы Дроздова.

Они показывают без пятнадцати шесть.

Дроздов что-то хотел сказать, не смог — задохнулся.

Тонечка хотела что-то спросить, не смогла — тоже задохнулась.

Дроздов показал ей рукой на часы, потом на свой рюкзак, потом вдаль: по белому снегу, по ровному и гладкому, уходила оленья упряжка.

Там, где была упряжка, и дальше, куда она уходила, снег был еще более гладким и ровным, и белым.

— Да... — кивнула Тонечка. Она ничего не понимала, но приготовилась понять все.

Дроздов сбросил с плеча рюкзак и вырвал из него сначала тужурку с блестящими пуговицами, потом шапку.

— Оськина! — сказал он, переводя дыхание.

— Какая?

— Оськина!

— Да! — опять кивнула Тонечка, все еще ничего не зная.

— Тебе надо объяснить...

— Обязательно! — сказала Тонечка. — Все!

И они медленно пошли к домику радиостанции. Алеша шел и внутренне готовился к тому, чтобы рассказать обо всем, что произошло с ним в тундре; Тонечка шла и готовилась услышать этот рассказ.

А потом случилось самое неожиданное событие — прошли годы.

Прошло много лет, и вот наступил

Период второй

Ведь годы всегда проходят неожиданно, никто всерьез не думает и не подозревает, и не верит тому, что они действительно идут. Что они проходят навсегда.

Есть что-то случайное в том, как проходит десять, пятнадцать и еще больше лет, какая-то есть в этом необоснованность. Какая-то странность.

Иногда во сне, да и не только во сне, человек совершенно отчетливо чувствует, как эта странность и случайность устранены: годы не ушли, они вернулись. Они не уходили в никуда, только приотстали в пути, а теперь догнали караван, и вот тогда-то все и становится на свои неслучайные места.

Но, конечно, ни одна случайность, происшедшая с нами, не первородна, ей обязательно предшествовали другие случайности, так что логика случайностей, это — увы! — железная логика.

Какой-то случайный человек однажды назвал какое-то текущее и ничем не примечательное мгновение Первым мгновением. Первым мгновением года, Первым мгновением века, Первым мгновением тысячелетия, Первым чего-нибудь и Первым чего бы то ни было.

Вот с тех пор-то и пошла писать история — История случайностей.

Пошла писать и вперед от этого Первого, и назад от него, и вперед и даже назад от сотворения мира. И все потому, что появилось понятие Первого.

С тех пор все и догадались, что всему бывает конец, даже случайностям. Потому что, если может быть Первое, значит, должно быть и Последнее.

Конечно, все это условно, но почему же какому-то человеку позволительно было назвать какое-то случайное мгновение Первым и тем самым открыть счет случайностям на века и тысячелетия, а другому не позволительно даже назвать эту условность условностью?

Может быть, потому, что выше узаконенной случайности еще никто и ничего не придумал?

Впрочем, все это отнюдь не в порядке критического отношения к тем или иным узаконениям, упаси бог! Все это совсем по другой причине — ведь конкретные случайности, которые составили жизнь и деятельность гражданина Дроздова Алексея Алексеевича, доктора географических наук, на многие годы выпали из нашего поля зрения, а, прежде чем вернуться к ним снова, позволительно бросить взгляд на природу случайностей.

Итак, прошло много лет.

И мы снова видим —

Небо...

Небо сложено из синего мрамора, отполированного так же тщательно, как на станциях московского метро, кое-где к небесным сводам подвешены белые плафоны — облака. Это плафоны обратного действия — они не светят, а поглощают свет. Так как света кругом более чем достаточно, никто не обращает на них внимания.

Земля...

Земля как таковая не просматривается из-за гор, лесов и множества других предметов, которые заняли ее всю, так что нигде не видно ни одного сантиметра нормального земного горизонта.

Море...

Море просторное, блестящее. Морской горизонт на значительном протяжении открыт для свободного обозрения.

Самолет...

Самолетов в поле зрения два, они над морем и летят навстречу друг другу.

Кажется, они летят только ради своего присутствия в общем пейзаже.

Метеорологическая Обсерватория...