Три ошибки Шерлока Холмса

— Извини. Неприятно вспоминать. Лучше буду рассказывать дальше. Выстрел разнёсся на весь дом, я это понимал. Внизу сразу раздались голоса, топот ног. У меня уже не было времени отпирать ставни и уходить по карнизу. Я бросился в буфетную, но услышал, что по чёрной лестнице туда уже кто-то карабкается, и щёлкает взводимый ружейный курок. Тогда я метнулся на парадную лестницу, побежал навстречу выскочившим из коридора слугам Леера и, когда они попытались преградить мне путь, поднял револьвер: «Прочь с дороги!» Они разбежались, я вылетел в сад, а там уже ждали мои ребята. Вслед нам уже неслись вопли слуг, сразу три голоса: «Убили! Убили хозяина!» Тогда я не придал этому значения — я был уверен, что старый олух так и валяется в обмороке. Заметь: от того момента, когда я выстрелил, и до того момента, когда слуги наверху вбежали в кабинет, прошло не больше сорока секунд, ну, минута, это уж с натяжкой... И ни одного выстрела за это время не прозвучало. Потом-то нам вслед палили, и мои сообщники стреляли в ответ из пистолетов, заряженных холостыми.

— Холостыми? — переспросил Шерлок.

— Разумеется. — Джон пожал плечами. — Я платил им десять процентов от стоимости добычи. Так был ли у меня резон подвергать их опасности ненароком стать убийцами и быть повешенными? Ни у кого из моих партнёров в тех случаях, когда я вообще прибегал к чей-то помощи, не было оружия, заряженного пулями. Рисковал в этом смысле только я сам. В тот вечер мы удрали благополучно, я назначил своим людям место встречи после того, как продам камни, и мы расстались. Однако утром я узнал из газет, что оба они в ту же ночь попались, что меня ищет вся полиция Англии, и... Господи боже ты мой! Я узнал, что Леер убит, и что я — убийца. Слуги, вбежав в кабинет (заметь: они вбежали туда втроём!), так вот, они все трое увидели Леера распростёртым на ковре с простреленным лбом! Выстрел был один, а мой пистолет, когда я выбегал на лестницу, ещё дымился. И слуги запомнили меня, назвали мои приметы, а мои сообщники, напуганные тем, что оказались замешанными в убийстве, тоже меня выдали. Положение было скверное. Ну, каким образом я смылся из Лондона, ты знаешь.

— Знаю, — кивнул Шерлок. — Ты переоделся женщиной.

— Да. И недурная была девица, смею тебя уверить. Немного высоковата, но, в конце концов, некоторые мужчины это даже любят. Ну, а серьги я преспокойно вдел себе в уши, проколов их для этой цели булавкой. Теперь дырки уже заросли, но шрамики ещё видны.

— А ты не боялся, что такие тяжеленные серьги оторвут тебе уши, коль скоро ты их только что проколол? Улыбаясь, спросил Холмс.

— Я укрепил серьги ещё и тонкими ниточками, которые просто надел себе на уши, — пояснил Джон. — Висели-то серёжки фактически не на мочках, но со стороны этого видно не было. Среди женских вещичек, которые я позаимствовал, забравшись во второсортный магазинчик где-то в дебрях Уайтчепила, нашёлся и пышный белокурый парик, который почти совсем закрыл мои уши. Говорят: «Надень королевскую корону на погонщика ослов, и её примут за соломенную шляпу». Это изречение, в данном случае, и сработало: никому не пришло в голову, что большущие блестящие каменюги в ушах у вульгарной девицы — знаменитые на всю Англию «глаза Венеры». В таком виде я и добрался до Ливерпуля, где мне надлежало встретиться с посредником профессора Мориарти. Вот там-то, на вокзале, я и попался. И притом глупейшим образом! Меня увидел один из моих бывших компаньонов, отъявленный негодяй Марк Смит. И, разумеется, выдал полиции. На вознаграждение польстился, тварь! Я тут же был схвачен, и в полицейском отделении у меня из ушей извлекли моё сокровище... Полицейские, само собой, заподозрили, что серьги могут быть подделкой, а подлинник запрятан понадёжнее. Поэтому обыскали меня с ног до головы. Ничего не найдя, стражи порядка, уверились в подлинности «глаз Венеры» и с торжеством занесли это в протокол, а меня затолкали в камеру, пообещав, что в скором времени я буду болтаться на виселице. Меня это не устраивало, и я ушёл от них.

— И преоригинальным способом! — воскликнул, смеясь, Шерлок Холмс.