Три одиночества. Созидающий башню: книга II

Наверное, ему было бы проще тупо забыть о прошлом, но это было невозможно, и воспоминания о прежней жизни время от времени погружали изгнанника в чёрную меланхолию. Нет, мысли о самоубийстве его не посещали, поскольку воспитанникам орденской школы чуть ли не с колыбели внушали презрение к самоубийцам. Но дело было даже не в этих вбитых в подкорку установках, ведь у бессмертного имелась очень важная миссия — защитить любимую женщину от Ордена. Тот факт, что Кира даже не подозревала о присутствии рядом таинственного защитника, ничего для Семёна не менял, ему вовсе не требовалась какая-то дополнительная мотивация, помимо её безопасности.

Разумеется, он не был схимником, отрешившимся от мирской суеты, случалось, что Семён сетовал на свою судьбу, которая лишила его возможности быть частью Кириной жизни. Если бы ни ментальный поводок установок подчинения, который держал бессмертного в узде понадёжней стального троса, он ни за что бы не оставил попыток вернуть свою жену, и наличие у неё нового мужа его бы не остановило. Разумеется, ни о каком насилии над любимой женщиной Семён даже не помышлял, ведь счастье Киры стояло в его приоритетах гораздо выше его собственной жизни. Да что там говорить, он даже её нынешнего мужа не готов был устранить, хотя никаких нравственных барьеров у воспитанного убийцей бессмертного не было и в помине.

Причиной его нерешительности был вовсе не гуманизм, а экзистенциальная, на уровне рефлексов необходимость видеть Киру счастливой. Но разве жизнь молодой женщины может быть полноценной без мужчины? Ответ был очевиден, а потому Семёну пришлось смириться с присутствием в её жизни Риса, коли уж он сам никак не мог быть этим мужчиной. Вообще-то, избранник Киры казался Семёну совершенно неподходящим типом для того, чтобы обеспечить его любимой женщине хотя бы покой и душевное равновесие, не говоря уж про счастье. Однако до недавних пор ревности к этому безбашенному молокососу он не испытывал, поскольку воспринимал его не иначе, как неодушевлённый предмет.

Наверное, впервые Семён взглянул на Риса иначе, только когда Тиночка встала грудью на защиту своего отчима. Если уж маленькая капризная принцесска прониклась к навязанному ей родственнику такой сильной симпатией, в нём просто обязано было быть что-то особенное. Более тесное общение с Рисом подтвердило сие предположение, парень действительно был не так прост, как показалось Семёну вначале. По крайней мере, в стойкости и бесстрашии отказать охотнику было никак нельзя, к тому же он оказался одним из сильнейших спонтанных эмпатов, каких Семёну выпало повидать на своём веку. Но главным достоинством Риса в глазах Семёна было его отношение к Кире. И хотя бессмертный без труда разглядел в душе безбашенного охотника какой-то внутренний надлом, но сомневаться в том, что тот готов жизнь положить за счастье своей жены, не приходилось.

После откровенного разговора с Рисом в голову Семёна впервые закралось подозрение, что любимая женщина могла броситься в объятья другого мужчины не потому, что обиделась и испугалась своего бывшего мужа, а потому что по-настоящему влюбилась. Эта мысль буквально повергла Семёна в шок. Представить, что женщина, которая была неотъемлемой частью его самого, могла просто стереть его из своей жизни, он был не в состоянии. Подобное утверждение представлялось ему абсурдным и всё же оказалось верным. Судя по всему, Кира купилась на рассказ Риса и поверила в гибель своего бывшего мужа. Не удивительно, что она нашла утешение в объятьях именно того мужчины, который сумел убедить её в бессмысленности надежд на возвращение любимого, если такие надежды у неё вообще имелись.

Нет, осуждать Киру за то, что она пытается жить дальше, Семёну даже в голову не пришло, ведь ради этой возможности бессмертный и пожертвовал своей жизнью. Наверное, это и впрямь было к лучшему, что Рис снял тяжесть непростого выбора с её души. Кире больше не нужно было метаться между старой и новой любовью, и она могла просто оставить прошлое в прошлом и жить настоящим. Вот только для Семёна откровения Риса стали приговором. Ту бездонную пропасть, которая отделяла мир живых от мира мёртвых, ему было не перепрыгнуть, да и незачем. Какой смысл терзать душу любимой бессмысленными надеждами, если из-за подлых установок подчинения они всё равно не могли быть вместе?