Три мушкетера

- Господа, я и несколько моих друзей завтракаем сейчас в этом бастионе! А вы сами знаете, как неприятно, когда вас беспокоят во время завтрака. Поэтому мы просим вас, если уж вам непременно нужно побывать здесь, подождать, пока мы кончим завтракать, или прийти потом ещё разок… или же, что будет самое лучшее, образумиться, оставить мятежников и пожаловать к нам выпить за здоровье французского короля.

- Берегись, Атос! - крикнул д'Артаньян. - Разве ты не видишь, что они в тебя целятся?

- Вижу, вижу, - отвечал Атос, - но эти мещане очень плохо стреляют и не сумеют попасть в меня.

Действительно, в ту же минуту раздались четыре выстрела, но пули, не попав в Атоса, расплющились о камни вокруг него.

Четыре выстрела тотчас прогремели в ответ; они были лучше направлены, чем выстрелы нападавших: три солдата свалились убитые наповал, а один из землекопов был ранен.

- Гримо, другой мушкет! - приказал Атос, не сходя с бреши.

Гримо тотчас же повиновался. Трое друзей Атоса снова зарядили ружья. За первым залпом последовал Гримо: бригадир и двое землекопов были убиты на месте, а все остальные обратились в бегство.

- Вперёд, господа, на вылазку! - скомандовал Атос.

Четыре друга ринулись на стены форта, добежали до поля сражения, подобрали четыре мушкета и пику бригадира и, уверенные в том, что беглецы не остановятся, пока не достигнут города, вернулись на бастион, захватив свои трофеи.

- Перезарядите ружья, Гримо, - приказал Атос. - А мы, господа, снова примемся за еду и продолжим наш разговор. На чём мы остановились?

- Я это хорошо помню, - сказал д'Артаньян, сильно озабоченный тем, куда именно должна была направиться миледи. - Ты говорил, что миледи покинула берега Франции.

- Она поехала в Англию, - пояснил Атос.

- А с какой целью?

- С целью самой убить Бекингэма или подослать к нему убийц.

Д'Артаньян издал возглас удивления и негодования.

- Какая низость! - вскричал он.

- Ну, это меня мало беспокоит! - заметил Атос. - Теперь, когда вы справились с ружьями, Гримо, - продолжал он, - возьмите пику бригадира, привяжите к ней салфетку и воткните её на вышке нашего бастиона, чтобы эти мятежники-ларошельцы видели и знали, что они имеют дело с храбрыми и верными солдатами короля.

Гримо беспрекословно повиновался. Минуту спустя над головами наших четырёх друзей взвилось белое знамя. Гром рукоплесканий приветствовал его появление: половина лагеря столпилась на валу.

- Как! - снова заговорил д'Артаньян. - Тебя ничуть не беспокоит, что она убьёт Бекингэма или подошлёт кого-нибудь убить его? Но ведь герцог - наш друг!

- Герцог - англичанин, герцог сражается против нас. Пусть она делает с герцогом что хочет, меня это так же мало занимает, как пустая бутылка.

И Атос швырнул в дальний угол бутылку, содержимое которой он только что до последней капли перелил в свой стакан.

- Нет, постой, - сказал д'Артаньян, - я не оставлю на произвол судьбы Бекингэма! Он нам подарил превосходных коней.

- А главное, превосходные сёдла, - ввернул Портос, на плаще которого красовался в этот миг галун от его седла.

- К тому же бог хочет обращения грешника, а не его смерти, - поддержал Арамис.

- Аминь, - заключил Атос. - Мы вернёмся к этому после, если вам будет угодно. А в ту минуту я больше всего был озабочен - и я уверен, что ты меня поймёшь, д'Артаньян, - озабочен тем, чтобы отнять у этой женщины своего рода открытый лист, который она выклянчила у кардинала и с помощью которого собиралась безнаказанно избавиться от тебя, а быть может, и от всех нас.

- Да что она, дьявол, что ли! - возмутился Портос, протягивая свою тарелку Арамису, разрезавшему жаркое.

- А этот лист… - спросил д'Артаньян, - этот лист остался у неё в руках?

- Нет, он перешёл ко мне, но не скажу, чтобы он мне легко достался.

- Дорогой Атос, - с чувством произнёс д'Артаньян, - я уже потерял счёт, сколько раз я обязан вам жизнью!

- Так ты оставил нас, чтобы проникнуть к ней? - спросил Арамис.

- Вот именно.

- И эта выданная кардиналом бумага у тебя? - продолжал допытываться д'Артаньян.

- Вот она, - ответил Атос и вынул из кармана своего плаща драгоценную бумагу.

Д'Артаньян дрожащей рукой развернул её, не пытаясь даже скрыть охватившего его трепета, и прочитал:

«То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.

3 декабря 1627 года.

Ришелье ".

- Да, действительно, - сказал Арамис, - это отпущение грехов по всем правилам.

- Надо разорвать эту бумагу, - проговорил д'Артаньян, которому показалось, что он прочитал свой смертный приговор.

- Нет, напротив, надо беречь её как зеницу ока, - разил Атос. - Я не отдам эту бумагу, пусть даже меня осыплют золотом!

- А что миледи теперь сделает? - спросил юноша.