Три мушкетера

His conversation a matter of fact, without a single romance.	Он говорил лишь о существенном, не касаясь подробностей.
Although Athos was scarcely thirty years old, and was of great personal beauty and intelligence of mind, no one knew whether he had ever had a mistress.	Хотя Атосу было не более тридцати лет и он был прекрасен телом и душой, никто не слышал, чтобы у него была возлюбленная.
He never spoke of women. He certainly did not prevent others from speaking of them before him, although it was easy to perceive that this kind of conversation, in which he only mingled by bitter words and misanthropic remarks, was very disagreeable to him.	Он никогда не говорил о женщинах, ко никогда не мешал другим говорить на эту тему, хотя легко было заметить, что подобный разговор, в который он изредка только вставлял горькое слово или мрачное замечание, был ему крайне неприятен.
His reserve, his roughness, and his silence made almost an old man of him.	Его сдержанность, нелюдимость и неразговорчивость делали его почти стариком.
He had, then, in order not to disturb his habits, accustomed Grimaud to obey him upon a simple gesture or upon a simple movement of his lips.	Поэтому, не считая нужным менять свои привычки, он приучил Гримо исполнять его требования: тот повиновался простому знаку или легкому движению губ.
He never spoke to him, except under the most extraordinary occasions.	Разговаривал с ним Атос только при самых необычайных обстоятельствах.
Sometimes, Grimaud, who feared his master as he did fire, while entertaining a strong attachment to his person and a great veneration for his talents, believed he perfectly understood what he wanted, flew to execute the order received, and did precisely the contrary.	Случалось, что Гримо, который как огня боялся своего господина, хотя и был горячо привязан к нему и преклонялся перед его умом, полагая, что уловил его желания, бросался исполнять их и делал как раз обратное тому, что хотел Атос.
Athos then shrugged his shoulders, and, without putting himself in a passion, thrashed Grimaud.	Тогда Атос пожимал плечами и без малейшего гнева колотил Гримо.
On these days he spoke a little.	В такие дни он бывал несколько разговорчивее.
Porthos, as we have seen, had a character exactly opposite to that of Athos. He not only talked much, but he talked loudly, little caring, we must render him that justice, whether anybody listened to him or not.	Портос, как мы уже успели узнать, был прямой противоположностью Атоса: он не только много разговаривал, но разговаривал громко. Надо, впрочем, отдать ему справедливость: ему было безразлично, слушают его или нет.
He talked for the pleasure of talking and for the pleasure of hearing himself talk.	Он разговаривал ради собственного удовольствия - ради удовольствия слушать самого себя.
He spoke upon all subjects except the sciences, alleging in this respect the inveterate hatred he had borne to scholars from his childhood.	Он говорил решительно обо всем, за исключением наук, ссылаясь на глубокое отвращение, которое, по его словам, ему с детства внушали ученые.
He had not so noble an air as Athos, and the commencement of their intimacy often rendered him unjust toward that gentleman, whom he endeavored to eclipse by his splendid dress.	Вид у него был не столь величавый, как у Атоса, и сознание превосходства Атоса в начале их знакомства нередко вызывало у Портоса раздражение. Он прилагал поэтому все усилия, чтобы превзойти его хотя бы богатством своего одеяния.