Три мушкетера

Let our readers reassure themselves. IF d'Artagnan forgets his host, or appears to forget him, under the pretense of not knowing where he has been carried, we will not forget him, and we know where he is.	Пусть, однако, наши читатели не беспокоятся: если д'Артаньян забыл или сделал вид, что забыл своего хозяина, ссылаясь на то, что не знает, куда его отправили, мы-то не забываем о нем, и нам его местопребывание известно.
But for the moment, let us do as did the amorous Gascon; we will see after the worthy mercer later.	Но временно последуем примеру влюбленного гасконца - к почтенному галантерейщику мы вернемся позже.
D'Artagnan, reflecting on his future amours, addressing himself to the beautiful night, and smiling at the stars, ascended the Rue Cherish-Midi, or Chase-Midi, as it was then called.	Предаваясь любовным мечтам, разговаривая с ночным небом и улыбаясь звездам, д'Артаньян шел вверх по улице Шерш-Миди, или Шасс-Миди, как ее называли в те годы.
As he found himself in the quarter in which Aramis lived, he took it into his head to pay his friend a visit in order to explain the motives which had led him to send Planchet with a request that he would come instantly to the mousetrap.	Оказавшись поблизости от дома, где жил Арамис, он решил зайти к своему другу, чтобы объяснить ему, зачем он посылал к нему Планше с просьбой немедленно прийти в мышеловку.
Now, if Aramis had been at home when Planchet came to his abode, he had doubtless hastened to the Rue des Fossoyeurs, and finding nobody there but his other two companions perhaps, they would not be able to conceive what all this meant.	Если Арамис был у себя, когда пришел Планше, он, без сомнения, поспешил на улицу Могильщиков и, не застав там никого, кроме разве что двух своих товарищей, не мог понять, что все это должно было значить.
This mystery required an explanation; at least, so d'Artagnan declared to himself.	Необходимо было объяснить, почему д'Артаньян позвал своего друга. Вот что громко говорил себе д'Артаньян.
He likewise thought this was an opportunity for talking about pretty little Mme. Bonacieux, of whom his head, if not his heart, was already full.	В глубине души он видел в этом удобный повод поговорить о прелестной г-же Бонасье, которая целиком заполонила если не сердце его, то мысли.
We must never look for discretion in first love.	Не от того, кто влюблен впервые, можно требовать умения молчать.
First love is accompanied by such excessive joy that unless the joy be allowed to overflow, it will stifle you.	Первой любви сопутствует такая бурная радость, что ей нужен исход, иначе она задушит влюбленного.
Paris for two hours past had been dark, and seemed a desert.	Уже два часа, как Париж погрузился во мрак, и улицы его начинали пустеть.
Eleven o'clock sounded from all the clocks of the Faubourg St. Germain.	Все часы Сен-Жерменского предместья пробили одиннадцать.
It was delightful weather.	Было тепло и тихо.
D'Artagnan was passing along a lane on the spot where the Rue d'Assas is now situated, breathing the balmy emanations which were borne upon the wind from the Rue de Vaugirard, and which arose from the gardens refreshed by the dews of evening and the breeze of night.	Д'Артаньян шел переулком, находившимся в том месте, где сейчас пролегает улица Асса, Воздух был напоен благоуханием, которое ветер доносил с улицы Вожирар, из садов, освеженных вечерней росой и прохладой ночи.
From a distance resounded, deadened, however, by good shutters, the songs of the tipplers, enjoying themselves in the cabarets scattered along the plain.	Издали, хоть и заглушённые плотными ставнями, доносились песни гуляк, веселившихся в каком-то кабачке.