Три мудреца в одном тазу

Протяженность бухты Наранно немногим больше двухсот километров - на полном ходу «Чайка» могла пересечь это расстояние часов за семь. Но Фабьев шел на половинном - как уже упоминалось, залив Кармелия и днем представляет настоящее испытание для любого навигатора, а ночью в нем вообще прекращается всякое судоходство. В темное время суток все юберийские суда становятся на якорь или вообще вытаскиваются на берег. Специально для этого у каждой галеры имеется фальшкиль, предохраняющий киль от повреждений на суше.

В воздухе начал поблескивать тепорий - наступало утро. На палубу, весело похрюкивая, вышел Колобков со шваброй под мышкой. Следом чеканил шаг Валера и тащился унылый Чертанов - он не выспался. Причина этого уже сидела на фальшборте с зеркальцем и пилочкой для ногтей - только полировала она не ногти, а рога.

- Ух, Геныч, ты всю ночь, что ли, тут простоял? - сочувственно осведомился Колобков.

Гена не ответил. Он окончательно окаменел.

- Кобздец… - грустно опустил голову Валера. - Шеф, может это… похоронить его?…

- А может, он еще живой? - с надеждой постучал по щеке бывшего телохранителя Колобков. - Валерыч, оттащи его пока куда-нибудь… ну, в каюту, например. Я сейчас пожру и сяду нашим ветеранам колдунского фронта на шею - пусть расколдовывают, мать их за ногу!

Валера с превеликим трудом поволок бывшего напарника к каютам. От пяток Гены на палубе остались глубокие царапины. Нести приходилось очень осторожно - Валера опасался, что отломит корешу руку или ногу.

- Серега, ну ты того - подопри меня, что ли, видишь же, мне с одной лапой неудобно! - возмутился Колобков, кое-как ковыляя на швабре к фальшборту. - Не, точно нужно еще попугая и шапку треугольную! Зинка всю ночь ревела, дура!

- Куда плывем, капитан? - неожиданно окликнули его откуда-то снизу.

Колобков очень медленно опустил глаза - голос звучал ужасно знакомо. Он посмотрел на говорящего… и едва удержался от вопля.

- Ты?! - возопил одноногий бизнесмен. - Ты?! Гребаный хуймяк, ты же в городе остался! Ты откуда тут взялся?!

Рядом с ним действительно стоял Лайан Кграшан, хумах из Малого Кхагхоста. Выглядел он совершенно невозмутимо, явно считая, что его пребывание здесь - нечто само собой разумеющееся.

- Когда подадут завтрак, капитан? - осведомился он.

- Завтрак?!! - взревел Колобков. - Завтрак тебе, хуймяк?! Ты откуда тут взялся, спрашиваю?! Я же сказал, что не возьму!…

- Свод Тарэшатт учит нас соглашаться с другими, но, тем не менее, делать все по своему, - добродушно продемонстрировал резцы хумах. - Я спрятался в твоем трюме, капитан.

- По-моему, Гешка с Вадиком тоже живут по этому своду… - вздохнул Колобков. - Олька! Олька, ком цу мир! У нас тут заяц - как раз по твоей части!

- Ой, хомячок! - обрадовалась Оля, как раз выведшая Рикардо прогуляться.

Хотя гигантскому хомяку этого совсем не хотелось - он только что сожрал десяток капустных кочанов и теперь намеревался поспать. А лучше - еще чего-нибудь поесть, а потом поспать.

- Капитан, Малый Кхагхост лежит восточнее нынешнего курса, - вежливо сообщил Лайан. - Давай-ка я покажу твоему рулевому, как правильно…

- Олька, убери хуймяка!

- Какого? - пискнула Оля.

- Обоих! У меня к хуймякам лютая ненависть!

- Что ж, пойдем, мой дикий собрат… - деловито похлопал Рикардо по толстому боку хумах. - Капитан прогоняет нас… Покоримся же судьбе…

Оля смерила отца испепеляющим взглядом и побежала следом за двумя грызунами - двуногим и четвероногим. Колобков же сердито нахмурился и поковылял в ходовую рубку, к Фабьеву. Однако на полпути замер и прислушался к творящемуся в коридоре.

- Олька! - завопил он. - Если твой хуймяк не прекратит грызть переборку, я его точно!…

- Это не он, папа!!! - возмутилась Оля.

- Прости, капитан, я совершил небольшую непристойность по отношению к твоему судну, - без тени смущения извинился Лайан. - У нас, хумахов, зубы растут всю жизнь, нам необходимо время от времени их стачивать.

- Стачивай в другом месте, хуймяк!

- Как прикажешь, капитан, - поклонился хумах.

Но как только остался один, тут же снова начал грызть переборку.

«Чайка» приблизилась к узкой горловине, перекрывающей выход из бухты. В этом месте залив сужался настолько, что становился лишь чуть шире какой-нибудь реки. Скалы, нависающие над проливом, назывались Клыками - и они действительно на них очень походили. Идеальное место для морского блокпоста.

И впереди уже виднелось семнадцать боевых трирем.

Надо сказать, каждая из них заметно уступала яхте с Земли - всего по двадцати пяти метров в длину. Но если на сорокаметровой «Чайке» обитало всего полтора десятка человек, то на каждой из этих галер - по ста двадцати. Из них девяносто - гребцы (с каждого борта по сорока пяти весел в три ряда), десять - матросская команда и двадцать - солдаты. В обычное время гребцы работали в три вахты, заполняя только один ряд весел, и скорость достигала трех узлов, не больше. В бою же в действие вступали все без исключения, и трирема могла развить пять, а то и шесть узлов. Хотя рядом с пятнадцатью «Чайки» это тоже выглядело не слишком впечатляюще.