Три месяца, две недели и один день

— Я выпил, — и неважно, что она не просила меня объясняться, со стороны мои слова, наверное, именно так и звучат. Как попытка оправдаться. Но только жалкая и унылая. — И в последний раз играл и тренировался десять дней назад, — ещё до того экстренного вылета обратно домой. В общем, здесь, дома, я откровенно расслабился, и, наверное, любого другого Джейсон за это уже давно бы перестал терпеть. Стоит ему сообщить владельцу, хотя тот, может, уже и так заинтересовался, куда я пропал с паркета, или в таком случае просто отказаться прикрывать мою шкуру выдумкой о микротравме, простуде или ещё какой-нибудь незначительной болячке, и всё, моя песенка будет спета. Наверное, щенку, и правда, предпочтительнее всё уладить, восстановить утерянные контакты и нити взаимодействия и тем самым не усугублять проблему.

— Не так уж и много. Совсем чуть-чуть. Если уберёшь бутылку обратно прямо сейчас, никто ничего не обнаружит. И вряд ли ты за это время успел растерять свой талант, — прямо после этих слов Лив уходит, а я убираю алкоголь с глаз долой и открываю телефонную книжку:

— Виктория.

— Да, Дерек. Что я могу для тебя сделать?

— Позвони в Save the Children и скажи им, что я всё-таки задержусь часа на полтора, но свяжусь с ними, когда буду выезжать.

— Ты опять? Мы же договорились, что ты будешь вовремя, и я уже довела это до их сведения.

— У меня матч.

— Ты же сказал, что они легко обойдутся без тебя ещё один вечер, — они-то, может, и да, а я вряд ли, и в любом случае мне скорее дадут в глаз, чем встретят энтузиазмом моё подобное поведение. И будут абсолютно правы.

— Я соврал. Официально я никого ни о чём не спрашивал.

— Что вообще с тобой происходит? Я не понимаю, ты снова безработный, или что?

— Клянусь, ничего такого, о чём стоит беспокоиться. Это временные трудности. Я всё улажу, ясно?

— Последний раз, когда я слышала нечто подобное, ты нанимал телохранителя для Оливии. У меня одной некое чувство дежавю? — она точно зла, но, кажется, над этим преобладает тревога. Виктория права, из-за меня у неё сейчас, вероятно, столько головной боли, сколько не было за весь предшествующий год. Во-первых, я жил в другом городе и в случае, если она не отвечала на телефон, не мог приехать лично в офис, а был вынужден ждать её звонка. А во-вторых, я вёл вполне спокойный, счастливый и ничем не отягощённый образ жизни и не имел абсолютно никакой потребности регулярно что-то разруливать. Уверен, она скучает по тем временам так же, как и я, хотя причины делать это у нас, разумеется, различны.

— Расслабься. Я обещаю, больше никаких информационных бомб. Но звонок сделать придётся.

— Если я не умру от стыда в течение этого разговора, что, кстати, будет на твоей совести, с тебя нереально вкусная коробка шоколада. Не смей даже приближаться ко мне без неё.

— Есть, мэм.

— И лучше тебе реально разобраться со своим клубом. Даже Дерек Картер, каким бы фантастическим он ни был игроком, не найдёт себе места фактически в начале сезона. Это лишь возбудит подозрения, что у него полно непонятных проблем, если в профессиональном плане меньше, чем за полтора года, он уже во второй раз окажется на улице.

— Дерек Картер это знает и сделает всё от него зависящее, — в конце концов, ему ещё растить ребёнка. Который однажды пойдёт в колледж, а потом и захочет жениться. И терять заработок всё-таки не лучшая идея. Имеющихся накоплений пока ни за что не хватит для того, чтобы у малыша было всё самое лучшее, и чтобы вдвоём ни в чём нуждаться вплоть до той поры, когда он сам уверенно и прочно встанет на ноги.

***

— Если будут спрашивать, я скоро вернусь. Оливия была здесь всё это время. А минуту назад встала и ушла, — шепчу я Брук, присев у нашего стола, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мне просто нужно, чтобы она знала, куда я делся, и в случае чего могла сказать что-то адекватное и меня прикрыть. Хотя это и вряд ли пригодится, предупреждён значит вооружен.

— Но Дерек…

— Поверь, это не займёт много времени. Я быстро. Только найду ее.

— Ладно, — она кивает, но без особого восторга. Я иду стремительным шагом в сторону выхода на улицу, думая, что, может, эта женщина уже сто раз уехала, но Оливия в своём закрытом изумрудно-зелёном платье с длинными рукавами обнаруживается лишь идущей к той части дороги, где такси будет удобней установиться и при этом не мешать остальным участникам движения. Я догоняю её, разворачивая лицом к себе, и моя первая же фраза оказывается более злой и резкой, чем я хотел, чтобы она была:

— Ну и что всё это значит? Утром ты ни хрена это не упомянула, а спустя несколько часов я вдруг вижу тебя уходящей из зала, в котором ты вообще не должна была находиться. Твоя чёртова закрытость просто бесит.

— Ну а ты просто замечательно открыт, так что ли? — она вырывает свою левую руку и, крепче перехватывая серебристый клатч правой ладонью, в которой он изначально и находится, одновременно отступает от меня, — только среди фраз «сегодня я не могу» и «я должен быть в другом месте» я не услышала ни слова о том, что ты должен быть и будешь не один.