Три кварка (1982-2012)

Перво-наперво я, с помощью лезвий «Нева», наждачки и известной всем матери, освобождаю кий от старой наклейки. После чего примерно минуту шкурю, а потом шлифую деревянный торец и одну из сторон новой наклейки, выуженной из небольшой коробочки, лежащей на краю верстака. Сама наклейка, кстати, состоит не то из десяти, не то из одиннадцати слоёв плотной кожи и внешне напоминает гипертрофированную таблетку от диареи (название лекарства не помню, но цвет у него был точно коричневый). Логотип на кожаном кругляше отсутствует. Интуитивно догадываюсь, что это не «Мури» или, к примеру, «Тайгер», а что-то сугубо отечественное, изготовленное, правда, не на коленке в сарае, а в относительно нормальных условиях артельной мануфактуры. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и это вполне себе контрабандный товар (ага, сделанный «в Одессе, на Малой Арнаутской улице»).

Ещё через минуту на кожу и дерево уже нанесён клей, я оставляю его подсыхать и перехожу ко второму кию. Манипуляции с очисткой, шкурением и шлифовкой повторяются в той же последовательности. Спустя три оборота секундной стрелки утираю со лба трудовой пот и беру в руки прищепки-суппорты. С силой прижимаю первую наклейку к торцу первого кия. Фиксирую её прищепкой. Затем выжидаю немного и произвожу те же действия с другим кием и второй наклейкой.

Фух! Дело сделано. Теперь можно заняться формовкой подготовленных наконечников.

По очереди достаю из киёвницы три оставшихся кия. Аккуратно подрезаю, а затем тонко стачиваю края наклеек. Шлифую боковины шкуркой, потом с помощью сделанных из погремушек «шейперов» формирую торцы, придавая им округлую форму (если оставить как есть, сцепление с битком окажется слабым и кий при ударе обязательно «киксанёт»).

Ну вот! С этим тоже покончено. Можно запасаться попкорном и занимать места в зрительном зале…

* * *

…К счастью ли, к сожалению, но превратиться в зрителя мне сегодня не довелось.

— Ну что, может, сыграем партейку? — предложил капитан, видимо, уставший катать шары в одиночестве и заметивший, что я наконец-то освободился. — В американочку, по рублю с носа?

— Можно, — кивнул я, нахально добавив. — Готовьте деньги, тащ капитан.

Опешив от такой наглости, Павел Борисович покачал головой, а затем произнес ровным тоном, один в один копируя интонации Армена Джигарханяна в роли штабс-капитана Овечкина[5]:

— Прошу к столу, молодой человек. Посмотрим, чему тебя на северах научили.

Я не спеша выбрал себе подходящий кий из только что отремонтированных, подошёл к игровому столу, провёл рукой по сукну, катнул один из шаров, проверяя раскат…

Да, сукно, конечно, не новое, изрядно потёртое около луз и бортов, покрытое многочисленными следами «ожогов» от проскальзывающих по ткани «своих» и «чужих». Тем не менее, играть на нём можно. Раскат, в общем-то, неплохой, хотя и немного медленный — «одиннадцать бортов» на нем никак не пройдут, как ни старайся.

— Арде́зия? — поинтересовался я, постучав по столу костяшками пальцев.

— Какая ещё ардезия? — удивился соперник. — Камень. Этот, как его, аспидный сланец.

«Ну да, всё верно. Про ардезит здесь пока что не ведают. Основание ваяют из а́спида. Того самого, что в первой половине 20-го века использовался для изготовления ученических грифельных досок».

Беру в руки кий, склоняюсь на полем, средней силы ударом посылаю шар в дальний борт, на пробу. Ага, идёт вроде бы ничего, центр держит, сам по себе в боковое вращение не соскальзывает. И отскок хороший. На слоновую кость не похоже, видимо, шары здесь делают из смолы каких-нибудь полиэфиров или акрила. Пусть и не фенолальдегидный «Арамит Премьер» или «Супер Про», но общие впечатления неплохие. Царапин, трещин и шероховатостей нет, только следы от мела. А это значит, что можно не только скатывать «свояки» или вбивать под железку «прицельные», но и строить игру по выходам, с контролем битка, аккуратно и точно. С точностью у меня нынешнего проблем нет, осталось только прикинуть тактику и стратегию…

— Стойка у тебя какая-то… своеобразная, — неожиданно заметил Павел Борисович. — Чуть ли не носом поляну метёшь.

Сам он стоял сбоку от стола, возле длинного борта, и, опершись обеими руками о вертикально поставленный кий, с интересом наблюдал за моими телодвижениями.

— Стандартная низкая стойка. Она к нам от снукеристов пришла, — пояснил я, выпрямляясь и слегка потягиваясь. — Хорошо видны и биток, и прицельный шар, и створ, и линия резки. И кий при ударе не сваливается, поскольку имеет сразу четыре опоры. Мост, подбородок, грудь, рука. Короче, и целиться так существенно легче, и движения лишние исключаются.

— Понятно, — кивнул Кривошапкин. — Ну что? Разыграем разбой?

— Давайте.

Взяв треугольник, я установил «пирамиду», передал сопернику «двоечку», а себе взял биток, отличающийся от остальных шаров только тем, что на боках у него вместо цифр были нанесены черные точки. Затем перешёл на другую половину стола, и мы с капитаном склонились над игровым полем. Я слева, он справа.