Ещё в начале сенокоса к нам подходили двое крестьян, молодых здоровяков. Присмотрелись подозрительно, удостоверились, что Марек и в самом деле намеревается выкосить лужайки, покачали головой.
— Я и за семьдесят злотых в день за это не возьмусь, — презрительно показал один на косу.
Марек заметил, он-де орудует косой даром. Из вежливости мужики не стали пояснять прямо, что считают его придурком, а лишь пожали плечами и удалились. Когда стога уже стояли и благоухали зубровкой душистой и мятой, все окрестные крестьяне приходили их торговать. Предлагали самую высокую цену, Марек мог бы на сене неплохо разбогатеть, но не продал. Только попенял крестьянам — и сами могли бы взять в аренду, никто не мешал. Поучительный пример возымел действие, правда, не там, куда был направлен. В Славеке почему-то ничто не дрогнуло, зато местные крестьяне на следующий год взяли в аренду все лужайки, и декоративные травы мне пришлось с трудом выискивать в лесу.
Постепенно я делала и другие наблюдения.
Стога, разумеется, следовало перевезти к конюшне. Расстояние — два с половиной километра. Мы попросили помочь крестьянина, жившего тут же, около шоссе, сразу за баром. Телега для перевозки сена стояла на дворе, в конюшне две лошади, крестьянин сидел на завалинке и смотрел в голубую даль. Выслушав предложение, он даже не поинтересовался, сколько, откуда и куда, какая плата. Сразу заявил: ему невыгодно. Безразлично, что и за сколько, — невыгодно, и вся недолга. Не помню уже, как мы перевезли сено, кажется, трактором с двумя прицепами, но меня заинтересовал этот решительный мужик.
С начала июня и до сентября я приезжала в Трускавь почти ежедневно в разное время и всегда видела его сидящим на завалинке перед домом. В восемь утра, в десять, в двенадцать, в четыре пополудни, в семь вечера и даже в половине девятого. Позже этого часа не видела. Он проводил всю жизнь на завалинке, и ему невыгодно было запрячь лошадей и за деньги проехаться два раза по пять километров…
Я заинтересовалась проблемой детальнее. Ездила в Трускавь и автобусом, бабы везли из города покупки: яйца, говядину, капусту, лук, морковь и другие подобные же продукты. Я специально проверяла, где они сойдут — вдруг живут в городских условиях? Ничего подобного, сельские женщины выходили среди хлебных полей и шли в дома с огородами, тянущимися до самого леса. Обычные деревенские хозяйства, только не с избой, а с элегантным коттеджем. Верно, им тоже было невыгодно сажать овощи, разводить кур.
Ещё из той же оперы. Хозяин арендованной конюшни жаловался на горестную свою судьбу: нигде не достать кокса! Мы показали ему: прямо под стеной лежали две тонны прекрасного угля, разве что замусоренного. Пожал плечами:
— Стану я ещё в мусоре копаться!
Вот тогда-то я обосновала свои выводы и начала утверждать, что господствующий строй развалится, ибо ничто столь идиотское не может существовать долго. Марек решительно возражал, называя меня идиоткой от политики… То есть, избави Бог, он никогда не употреблял столь вульгарных и однозначных определений. Мой идиотизм он доказывал методом изысканно научным, вынуждая сделать нелестные на свой счёт выводы. Я сделала выводы прямо противоположные. Другие знакомые, вздыхая, напоминали: на восток от нас неодолимая сила, но я знала, что ответить.
Ещё раз вернусь к лошадям: все штучки, приписанные Флоренции, вытворяла самолично Фрезия. Я не осмелилась бы нечто этакое выдумать. Прыгучая она была исключительно, к избранной преграде сворачивала неожиданно, и наездники сваливались с неё широким полукружьем направо и налево. Силы Фрезия имела неисчерпаемые и великолепно прошла бы и Большие Пардубицкие состязания, но все её возможности Славек прошляпил. Не тренировал её из опасения: как бы не устала, готов был чуть ли не на спине её таскать. Кажется, до сих пор эта кобыла вытворяет, что хочет, никем и ни к чему не понуждаемая.
Одно событие в Трускаве, весьма забавное, не имело отношения к сельскому хозяйству. Надо же такому случиться, что каменщик, во время ремонта у меня бросавший раствор на улицу, а после проложивший сетку, жил именно здесь. Его брат владел хорошим домом. У самого каменщика рядом тоже был участок, и он решил строиться. Однако пока что семейство запланировало свадьбу каменщиковой племянницы. Строительство отложили, и он отдал свой участок под большой танцевальный зал. Сделали навес, вбили в грунт столбы, уложили доски для настила, свадьбу справили огневую и громогласную, после чего каменщик навес разобрал и начал копать землю под фундамент.