Третья

И да, он не соврал тогда в кафе насчет выносливости – я опять билась в судорогах первой. И стали мне наградой сразу после жесткие толчки, одновременно с последним из которых Коэн выдохнул шумно, сжал меня до больно-сладкой грани, излился внутрь. И я вновь ощутила зверя – того, которого лишь изредка выпускали наружу.

Сколько слоев… Галантность, терпеливость, педантичность, внимательность, ласковость. И умение изумительно контролировать агрессию, которая, как магма, никогда не покажется наружу, пока Коэн не даст добро.

На его бицепсе щекой я лежала опустошенно-счастливая, влажная от пота, взмыленно-успокоенная. С ним мне было все равно «где», «как», «когда». Идеальный характер, идеальное тело, идеальные поцелуи, идеальный запах – впору было выкидывать вверх белый флаг из собственных трусиков.

Здесь не тикали даже часы; шторы раздвинуты, но на улице уже темно – лишь рассеянный желтый свет фонарей снаружи.

Очень странно вышло, думала я в мерцающем режиме, как выключенный компьютер, я бы выбрала его, если бы не Эйс. Который дотянулся-таки до сердца, ласково накинул поводок на шею, впрыснул дозу желания в кровь.

Любить двоих нельзя никак, я была в этом уверена. Но я любила их обоих. Я спала с ними обоими.

‒ О чем ты думаешь?

Тихий вопрос, касание губами виска.

И стоило ли скрывать?

‒ О том, что вы все-таки сделали это.

Усмешка. Он понял до того, как спросил:

‒Сделали что?

Знал ответ, заранее все знал.

‒ Я сплю с вами обоими.

‒ Пока не одновременно.

«Пока?»

‒ Даже не думай… Не думайте!

Он улыбался, я знала. Понимал, что все принципы и старые шаблоны во мне ломаются. Он имел возможность дать им время ломаться, позволял себе расслабленно наблюдать за этим. Из Коэна получился бы идеальный враг, совершенно непобедимый. Хорошо, что он «друг». Друг… Подумала ‒ и сама же усмехнулась. Вернулась, как только что прогнанная шаловливая кошка на порог, мысль – «пока не одновременно…» Вслух поднимать терзающие меня вопросы касательно этой темы не стала, однако спросила:

‒ Вы ведь… не сделаете мне больно?

‒ Никогда.

Он ответил без запинки.

‒ Ни морально…

‒ … ни физически, ‒ завершил за меня предложение.

‒ Но… вас двое.

‒ Да. Двое. И знаешь, что это означает?

‒ Что?

‒ Что мы весь мир за тебя нагнём.

По моему лицу против воли растеклась улыбка, потому что последняя фраза прозвучала трогательно-удивительно. Шутливо и очень серьезно.

Наверное, мы провели бы в отеле еще какое-то время, но на тумбе завибрировал сотовый Гэла. Звонил Арнау, и Коэн поставил разговор на громкую связь.

‒ Вы еще не дома, судя по маячку.

‒ Еще нет.

Они общались спокойно, я же мечтала утонуть под одеялом. И сделать так, чтобы Эйс не слышал, как я дышу, лежа рядом с Гэлом, чтобы не разгадал про отель, хотя он, очевидно, про него знал. Знал про все, что происходит, и принимал это так же просто, так же «правильно», как и его друг.

‒ Тогда, если вы не планируете там задержаться, может, подберете меня?

Вопросительный взгляд Коэна, полуулыбка во мраке – мол, мы планируем? Я замотала головой. Во мне всегда поднимался раздрай, когда эти двое дружески общались там, где другие дрались бы, и раздрай этот романтике не способствовал.

‒ Не планируем. Диктуй свой адрес.

Арнау назвал улицу и номер дома; Коэн посмотрел на часы.

‒ Будем у тебя через пятнадцать минут.

Вот и закончилось наше пребывание в отеле, название которого я не знала. Да что там название ‒ я не ориентировалась даже, в каком районе города сейчас находилась. Мне хватало того, что рядом лежал самый правильный парень в мире. И ждал нашего приезда второй.

Кажется, я потеряла голову.

Мокрые улицы в свете фонарей – это всегда красиво. Запах свежести, звук шин по сырому асфальту; откуда-то из глубины всплывали мечты далекой молодости. Сейчас неосязаемые и забытые, но в них точно был автомобиль, красивый водитель и еще его интригующий притягательный друг – так мне казалось.

Этот самый «притягательный» друг сейчас как раз сел в салон, одарил меня долгим насмешливым взглядом. И я была уверена, что он не упустил ни моего нового наряда, ни запаха нашей недавней с Коэном любви – черт бы подрал их «чувствительность». Эйсу хватило пары секунд, чтобы оценить и проанализировать все, а если бы он сел со мной рядом на заднее сиденье, то хватило бы и наглости наклониться, втянуть в себя запах женской расслабленности, удовлетворенности, податливости… Конечно, он все понял. И я привычно уже отвернулась, привычно постаралась не краснеть. Когда-нибудь я отучусь, когда все детали нового мироустройства в моей голове встанут на свои места. Но еще не теперь.

Неслись за окном улицы не знакомых мне кварталов, о чем-то переговаривались мужчины спереди. Я не слушала, я лежала головой на подголовнике и чувствовала сейчас то, о чем сказал мне Коэн – «мы за тебя мир нагнём». Навсегда мне запомнилась эта формулировка.

Я верила ей. И им. Верила не дерзости в глазах Эйса, но глубине его взглядов, верила серьезности, что лежала под шутливостью и напускной легкостью. Верила Гэлу, как мало кому в этой жизни – такой не отпустит, не обидит, не предаст.

Когда-то в жизни должно быть все легко.