Третья

Он коснулся губами уголка моего рта, меня накрыл знакомый аромат его парфюма, его тела, и стало ясно, что скучать я буду. Пусть даже неосознанно и на фоне. Умели они оба зацеплять на крючок так, что уже не спрыгнуть.

‒ Машину заберешь? – спросил Гэл коротко.

‒ Оставлю вам, сам на такси.

С Коэном попрощались кивком, со мной ‒ подмигиванием.

Пытался скрыть удивленный взгляд полный мужик за соседним столом, силящийся вычислить, которому из этих ребят я принадлежу.

Мужику я улыбнулась мило, но прохладно – толстяк отвернулся и уткнулся носом в газету.

‒ Чем займемся, Лив? Все еще хочешь в клуб?

С ним вдвоем было хорошо, как будто исчезала из солнечного круга рябь. Арнау постоянно являлся для меня будоражащим фактором, и теперь, когда он ушел, внутри наступил штиль. Быть наедине с Коэном – все равно, что покачиваться в лодке на спокойных волнах и знать, что тебя будут убаюкивать эти самые волны, что сам океан «за тебя».

‒ Нет, ‒ я покачала головой. Клуб был, скорее, шуткой, нежели настоящим желанием. Я никогда не жаловала подобные заведения, а уж после Салима и подавно.

‒ Кино? Парк? Поездка куда-нибудь?

‒ Может, просто пройдемся?

‒ Я за.

Мне нравились его глаза. Они бы поддержали любую мою идею.

(iday – Cosmotango)

Оказывается, я давно не гуляла с мужчиной. Когда просто прогулка без цели и направления, когда твоя рука тонет в теплой ладони в полтора раза больше твоей, когда вдруг жизнь прекрасна. Не нужно ни завтра, ни вчера, потому что рядом шагает кто-то, с кем тебе делается мирно во всех слоях мятежной души. Прекрасный Коэн, знал ли он, насколько успокаивающе действует на меня? Высокий, крепкий… идеальный. Меня до сих пор пугала мысль, что когда-то я могла поехать вниз другим лифтом, что эти парни, например, спустились бы по лестнице, что мы разминулись бы у входа интервалом в несколько секунд. Некоторые вещи попросту не должны происходить. И да, не зная о том, что они существуют, я бы все равно где-то внутри по ним скучала, не осознавая причину тоски.

А теперь она ушла ‒ тоска. Ее смыло летним дождиком, блестел внутри меня чистый асфальт, и пахло безмятежной свежестью. Я будто сделалась новой, совершенно чистой. Так себя чувствует тот, кто принимает момент, на которого не давит бытие – шагая рядом с Гэлом, я философствовала.

‒ О чем думаешь?

Мне нравилось, когда меня так спрашивают. Простой вопрос ‒ и море заботы.

‒ О тебе.

‒ И какие именно мысли в твоей голове обо мне?

‒ Мне с тобой… очень тепло.

Ни грамма не соврала.

Коэн остановился, обнял меня. Просто прижал, как самого любимого человека на свете, и мир остановился. Затопило счастье.

Мы посещали все, что попадалось на пути – маленькие магазинчики, лавки. А когда снаружи вдруг похолодало, когда солнце заволокла туча, нырнули в первую попавшуюся галерею. Рассматривали сувениры, товары ручной работы, декор для дома, после, привлеченные афишей, свернули на выставку.

Длинный просторный зал. В основном скульптуры. Некоторые настолько реалистичные, что перехватывало дыхание, и вроде бы статичные фигуры из глины или мрамора, а кажется ‒ кадры из другой реальности. Сейчас вот эта женщина в облипающей ноги юбке сойдет с постамента, поправит выбившийся из прически локон, кивнет нам, здороваясь. И эмоции на ее лице настоящие: сосредоточенность, чуть-чуть спешки, как будто бежит на рынок, потому что забыла купить к ужину яиц…

Я никогда не проводила в галереях много времени, но эта мне понравилась. Чудесатые яркие картины, на которых одни мазки, а видятся то море, то закат, то просторы диких полей. Всполохи неба, краски чистоты и ощущение нежности. А может, так влиял на меня находящийся рядом Гэл ‒ Гэл, чья рука не выпускала из своей мою.

В центре зала ‒ уникальная композиция: накрытое женской рукой сердце. Женщина прикрывала его, оберегая, а ее ладони касались мужские руки. Две. Принадлежащие разным мужчинам, как мне показалось, и я вдруг увидела в странной скульптуре себя. На нее я смотрела долго, никак не могла отвести взгляд, а после, потому что пауза затянулась, пояснила Гэлу:

‒ Любят в этом городе понятие… объемной любви.

‒ Почему нет? – отозвались сбоку. – Идея хороша, глубока.

Еще в начале недели я была той, кто при подобных словах сквасил бы мину и закатил глаза – мол, как вы утомили «тройниками». Но теперь прикрытое женское рукой сердце и две мужских ладони казались мне отражением собственной жизни.

‒ Красиво.

Я про композицию.

‒ Хотела бы себе такую?

‒ Такую огромную? Нет. – Я улыбнулась. – А миниатюру ‒ может быть.

Спустя пару минут выяснилось, что мы все посмотрели и что пора из галереи выбираться наружу.

Весна переменчива в погоде: утром ярко светило солнце, а теперь бросал студеные порывы поднявшийся ветер, небо пестрело тучами.

Но долго на улице мы не пробыли, успели миновать пару зданий, когда Коэн вдруг остановился перед витриной магазина женской одежды, засмотрелся на манекен.