Третья

‒ Твоя женская суть просто желает в новой ипостаси расслабиться. И, когда ты ей это позволишь, в тебя прольется от меня столько наслаждения, сколько ты не ожидаешь получить.

Где-то на задворках сознания я знала о том, что он прав. Но как это признать собственной головой? Он будет со мной делать все, что угодно, потому что я буду ему это позволять. Почему я раньше не подозревала о том, что настолько податливая? Или же не встречалось в прошлом мужчин, обладающих способностью заставить тебя желать исполнять их прихоти? В любом случае это нервировало.

‒ Я не люблю жестких мужчин…

Прозвучало по-девчачьи.

Мои волосы продолжали держать. Арнау молчал, продолжал вдыхать мой запах, продолжал позволять мне «просто чувствовать». Его. И собственную неправоту. Просто меня заставили сдаться так быстро и безапелляционно, что хотелось взбрыкнуть.

‒ Я больше в твою постель…

‒ Лав, если ты сейчас еще раз откроешь рот, мы все повторим по кругу.

Его рука мягко разжалась, спустя какое-то время.

Из его постели я выскальзывала осторожно, зная, что, если открою рот, он все повторит. Он заставит меня захотеть, чтобы он все повторил.

И, выходя из спальни, на него, расслабленного и обнаженного на кровати, я не смотрела.

Отличница сдала все свои позиции. И хоть все еще пыталась тереть стекла запотевших очков белоснежных платочком, уже понимала, что вечером опять захочет в «гараж».

Вот же несносный тип…

На этот раз я принимала душ в одиночку. В ужасно удовлетворенном физическом состоянии, но в разлаженном сознании. Мне нравилось то, что произошло. Но не нравилась собственная податливость. Куда уплыли мои принципы и почему при словах «смотри на меня» так трепетно отозвалось сердце? Черт, они меня доведут… Они оба.

Из ванны я вышла в халате, расчесывая пятерней сырые волосы.

На этот раз щелкнула входная дверь – вернулся Гэл. Одновременно с этим показался из спальни Арнау – снова с голым торсом, но в штанах.

‒ Как у вас дела? – Коэн улыбнулся.

И, не успела я ответить, как мою голову развернул к себе Эйс, нагло накрыл мои губы поцелуем.

И мои щеки стали пунцовыми – вот же павлин, вот же собственник, вот же… слов не хватало. Зачем ТАК демонстративно?

‒ У нас ‒ отлично, ‒ произнес после этого многозначительно.

А я боялась смотреть на Коэна, ведь все стало очевидным. Кто кого выбрал, кто с кем… кхм. Боялась, что наткнусь на его вежливую улыбку, услышу ответ «я рад» и увижу те прохладные грусть и отстраненность, которые случаются тогда, когда «выбор сделан не в твою пользу».

Я бы сбежала, вообще не посмотрев на него, я бы пронеслась в спальню и не выходила оттуда до вечера, до конца недели. У меня все происходящее кипятило «чайник» так, что он паром исходил.

Но рука Эйса – это орудие. Орудие сладких пыток. И она держала меня, пока я все-таки не открыла глаза, не встретилась взглядом с Коэном.

Который смотрел безо всякой прохладцы, но с теплой улыбкой. С чуть хитрой и однозначно одобрительной.

«Молодец» ‒ вот что читалось в его глазах.

Без искажений, без прикрас. С такой гордостью, такой радостью смотрят тогда, когда все идет исключительно правильно, когда все идет хорошо. И у меня в очередной раз приоткрылся от удивления рот.

Кто молодец – я молодец? Эйс молодец? Мы?…

‒ Вы меня в могилу сведете, ‒ выдохнула я, вывернувшись из руки Арнау и прошествовав в свою комнату.

‒ Привыкай к нам, Лав, ‒ рассмеялись мне в спину. – И да, ты помнишь, что сегодня мы ведем тебя в ресторан?

* * *

Демонстративный поцелуй Арнау вызвал во мне бурю эмоций – смятение, возмущение, да что там – дикий стыд. Если бы я вот так вошла в квартиру (да, в бунгало на острове), а моя подруга взасос поцеловала бы парня, который мне нравился, но с которым я еще не имела близких отношений… В общем, идея «острова» в моей голове опять не выдерживала негативного натиска эмоций. И потому, вместо того чтобы собираться в ресторан, я стояла у окна.

Как теперь смотреть Гэлу в глаза? Пусть даже в этих глазах нет осуждения. Оно есть в собственной голове, а ведь я, прикажи мне выбирать из них двоих, отдала бы предпочтение ему. (Хотя наглаженная во мне Эйсом кошка до сих пор нежно мурчала). Беда…

Когда в дверь спальни постучали, я на автомате отозвалась: «Войдите».

Стучал, конечно же, Коэн. Для Арнау «не существовало замков» (в виде моих сомкнутых ног тоже, что заставляло кровь бурлить перцем).

Гэл аккуратно прикрыл за собой дверь, остановился рядом со мной, чуть сбоку. Мне бы повернуть голову, посмотреть на него, вот только не выходило – стыд не отступал.

Мой гость молчал, я тоже. Чуть погодя, он спросил:

‒ Уже выбрала ресторан?

Я запнулась:

‒ Н-нет.

Если честно, вообще об этом не думала.

Даже молчать Гэл умел тепло, он вообще много чем выбивал в моей голове галочки «идеального мужчины».

‒ Все еще борешься с идеей о любви втроем? – И, конечно же, он «зрил в корень». – Не приживается она в тебе?

‒ Я думала, что приживается. По крайней мере, временами.

«Но не сегодня».

‒ Но тебя возмутил «прилюдный» поцелуй Эйса?