Третейский судья

- У вашей подруги наверняка не было других мужчин? - вступает Томин.

- Абсолютно наверняка.

- А если тем не менее предположить, что ее убил Олег? - подхватывает Знаменский. - По какой-то неведомой причине?

- Зачем человеку убивать самое дорогое?

- А чем он занимался? - интересуется Томин.

- Не знаю, она не говорила.

- Может быть, все-таки опознаете его?

- Нет.

Тем допрос и кончается, и сразу кто-то набегает со своими проблемами, трезвонят телефоны, друзьям не дают словом перемолвиться, пока они не выходят из министерства.

- Паша, ты ей веришь?

- Что не убивала? Пожалуй, как ни странно... По-моему, пришло время сесть и подумать. На кислороде.

- Давай, - соглашается Томин.

Знаменский звонит по мобильнику:

- Мать, я к тебе еду. И еще тут сыщик из Интерпола просится. Что купить?.. Так. Так. Ясно, - и обращается к Томину: - Шесть пунктов. А говорят, думать надо на пустой желудок.

- Ну-у, зачем так мучиться?

Они садятся в машину и отъезжают - до ближайшего магазина. В машине Томин спрашивает:

- Почему в Москве деревья не поливают? В Париже вода уж, наверно, не дешевле.

- Ох, Саша, тебя удивляет только это? - отзывается Пал Палыч.

Когда делают покупки, подходит бравый преуспевающий человек: бывший следователь Зыков, который когда-то работал со Знаменским на Петровке.

- Знаменский! - восклицает он. - Сколько лет, сколько зим! И Томин! Где трудишься? - спрашивает он последнего.

- За рубежом.

- Хвалю. А ты, Пал Палыч?

- В министерстве.

- Да брось! Как ты можешь? Коррупция, развал и прочее. С твоими-то принципами!

- А ты, я слыхал, ушел в охранную структуру. Новых русских друг от друга охраняешь. За большую, надо думать, зарплату. Тоже мне принципиальность! Знаменский равнодушно отворачивается от собеседника, но тот берет его за локоть:

- Знаменский, не ругайся. Мы друзья.

- Зачем тебе моя дружба?

- Для самоуважения...- как-то не вполне понятно возражает Зыков.

На даче, поужинав, друзья сидят в саду. Из дома доносится стук печатной машинки.

- Маргарита Николаевна стучит?

- Статью куда-то. "Некоторые вопросы теории Бехтерева о психических эпидемиях на материале финансовых пирамид".

- Ишь ты! По малограмотности я и не выговорю, - прибедняется Томин.

- Ладно, хватит бездельничать. Я еще не знаю твоих кладбищенских похождений.

- Короткая повесть, Паша. В могиле, на которую ходит господин Янов, похоронена его мать. Он сам сказал тамошней тетке. В книге регистрации тоже значится, что хоронил сын. Но записан сын как Коваль Олег Иванович.

- Очень хорошо. Дальше.

- Дальше я двинул в архив адресного бюро и проверил там этого сына. Получил сведения, где он был прописан. Там имел удовольствие найти старую домовую книгу, и в ней их двое: Майкова и Коваль. Про Коваля есть отметка, что работал на Севере, была броня на площадь. Повесть окончена.

- Ты не копал дальше? - не верит Пал Палыч.

- Копал, да попусту. Дом сломали, жильцов поместили в переселенческий фонд. Оттуда они порознь выезжали в новые квартиры. И тут след Коваля исчез, он квартиры не получал.

- Стало быть, Коваль Олег Иванович, - повторяет Знаменский.

Вторгается телефон.

- Мобильник - бич нашего времени, - говорит Пал Палыч. - Слушаю... То есть исповедь умирающего? Не поеду... Во-первых, не верю, что он умирает, это уже было. Во-вторых, я в общем знаю, что он скажет, это не имеет доказательственной силы... Нет, в таких случаях приглашают священника, а не следователя. Всего доброго.

Разъединившись, оборачивается к Томину:

- Канделаки тоже добыл кое-что в психиатрическом интернате. Янов, он же как мы установили - Коваль посещает там некоего Хомутова. И даже очень хочет взять его к себе. Фамилия тебе ничего не говорит?

- Н-нет.

- А Любовь Хомутова, у которой сын дурачок?

- Погоди... - начинает вспоминать Томин. - Было дело о наркоторговле...

- И изготовлении наркотиков, - подсказывает Пал Палыч.

Томин вскакивает:

- Хомутова! Они захватили пеньковую фабрику и вместо веревок гнали наркоту?

- Ну да!

- Незабываемое дело! Меня тогда Мордвинов со своими Мордятами собирался расстрелять. О, сладкие воспоминания!.. Но Янов - Коваль? Паша, неужели тот главарь? Не найденный?!

- Думаю, да. Мы знали, что он есть, но его никто не назвал. Только один раз перехватили в тюрьме записку от Хомутовой: "Показания на Олега не давать". Помнишь?

- Точно, на Олега. Выходит, Янов - это Коваль, а Коваль - тот наркоделец? - Томин сцепляет указательные пальцы, словно замыкая цепочку.

- Иначе на кой шут ему сумасшедший Хомутов? - ставит точку Знаменский.

- Слушай, до чего же земля круглая! - радуется Томин. - Как мы тогда бились, а через десять лет сам в руки плывет!

- Это еще не все, Саша, - подливает масла в огонь Знаменский. - Янов ходит грустить к дому Вероники. Подруга явно узнала фотографию и тоже называет его "Олег".

- Олег! - повторяет Томин.

- Если мы примем, что подруга не убивала, но что Веронику задушил кто-то свой, к кому она питала полное доверие. Если сопоставим, что Янов - Коваль на следующий день после убийства выехал за границу. То опять встает вопрос: не сотворил ли он это злодейство? Хотя, похоже, и любил.