Третейский судья

- Паша, поздравь, карьера спасена! В письме Нуриева сказано в двух словах следующее. Он едет на встречу с Ландышевым, но опасается, что тот его уберет. Поэтому пишет подробно о грабежах в Австрии, чтобы милиция с Ландышевым разобралась, если что. Ландышеву крышка! Судя по штемпелю, заказное письмо шло восемь дней. Что это за почта в Москве!

Брошенный сотовый телефон опять подает сигналы. Одновременно в номер врывается Катерина.

- Я свяжусь попозже, - говорит Томин.

Катерина смотрит на Томина, на звонящую трубку на полу:

- Где Макс?!

- Вы, по-видимому, Катя?

Та, не отвечая, кидается в спальню, в ванную. Возвращается.

- Где он?!

- Хотел бы я знать.

- Вы кто?

- Друг. Вы тоже о нем беспокоитесь?

Катерина не в силах соблюдать конспирацию.

- Он с утра не отвечает на звонки... Мне сказали, что... что его могут убить...

- Кто сказал?

- Руслан... начальник охраны.

Томин вспоминает - он играл с ним в очко. Мобильник Коваля умолк, но теперь подает голос тот, что в кармане у Томина.

- Да, Андрей... Где?.. Скажи ребятам, что на него возможно покушение. Пошли подмогу!

Коваль идет по кладбищу. Перелетая с дерева на дерево, словно сопровождая его, зловеще каркает ворона.

Сзади из-за памятника высовывается пистолет с глушителем. Выстрел ударяет Коваля в шею.

Ему кажется, что он бежит к могиле матери. Но падает он на чужой холмик. И тянет руку ухватиться за крест.

В отчете наружки появится заключительная фраза: "После поступления указания уплотнить наблюдение объект был обнаружен на кладбище застреленным неустановленным лицом".

Катерина продала подаренные Ковалем кольцо и сережки: понадобились деньги. Она уволилась от Ландышева, но встречалась и разговаривала с Русланом. Вскоре Ландышев был убит при выходе с ипподрома двумя выстрелами: одним в грудь, другим в голову. На следующий день Катерина уехала домой в провинцию.

Томин отбыл в Лион, а затем в Вену, чтобы оформить арест Мокрого австрийской полицией по ордеру Интерпола. Срок его откомандирования в Интерпол истечет через десять месяцев.

Главврач психоневрологического интерната не может успокоиться после визита Канделаки, он перевел Мишеньку в лучшую палату и оформляет над ним опеку (на себя).

Мишенька ежедневно сидит у ворот с крохотным узелочком (там его "имущество") и замызганным шарфом на шее. Он собрался за границу. Если сердобольная нянечка зовет его в дом, Мишенька отвечает:

- Дя-дя... Зди, з-зди.