Третьего не дано

– Так вам и возвращать ее обратно, – заметила старушка. – Как жаль, что его сейчас нет с нами… Хотите взглянуть, какими мы были в то время, на фронте?

Днищев деликатно взял в руки фотоальбом, хотя ему не терпелось задать Елизавете Васильевне много других вопросов. Но вряд ли она могла ответить на них полностью – жизнь Просторова и для нее оставалась тайной, он не посвящал ее в свою работу. А ведь уже в те годы, относящемся к первым дням знакомств с нею, им было сделано не мало, ему поручались самые ответственные задания. Стоит лишь упомянуть о том, что в борьбе с инородно-эксплуататорским классом за возрождение национально-патриотических черт государственной политики он стоял рядом с Ждановым, а тот, как известно, выполнял поручения "прозревшего" Сталина. В сентябре 1943 года на одном из совещаний Сталина в загородной резиденции было принято решение об изменении церковно-государственных отношений. В тот же день в Кремль были доставлены специально приглашенные из разных концов страны по такому случаю виднейшие православные иерархи: патриарший местоблюститель митрополит Сергей, ленинградский архиерей Алексий и экзарх Украины Николай. В числе сопровождавших последнего и был Геннадий Просторов… Спустя три года Жданов выступит с резким осуждением "безродных космополитов" и столкнется со всемогущим Берией, а в 1952 году почти одновременно и в Москве, и в Праге пройдут громкие процессы по "сионистскому заговору", который существовал в действительности. И совсем не случайно последуют две параллельные смерти – и Сталина, и Готвальда, которым так и не удалось довершить до конца начатое дело. Интернационалисты окажутся в тот раз сильнее…

Елизавета Васильевна долго и подробно рассказывала о каждой фотографии, а Днищеву так и не получалось как-то перевести разговор на другую тему. Наверное, этот фотоальбом – был единственным, что у нее оставалось в жизни. Она и жила лишь прошлым, в котором у нее было гораздо больше светлого и праздничного, чем ныне. Как, впрочем, и у большинства людей. Украдкой зевнув, Днищев перевернул картонный лист. И тут его словно ударило электрическим током. На фотографии, вместе с Просторовым и Елизаветой Васильевной, был запечатлен подросток – с выступающими надбровными дугами, глубоко посаженными глазками и каким-то обезьяньим ртом. У Днищева даже заколотилось сердце, он не мог поверить в свою догадку.

– А кто это между вами? – затаив дыхание, спросил он.

– Ах, это! – откликнулась Елизавета Васильевна, приблизив лицо к альбому. – Леша Мокроусов… Сын моей институтской подруги. Она погибла на фронте, вместе с отцом мальчика. И некоторое время он воспитывался у меня. Потом его забрали родственники.

– У вас есть другие его фотографии?

Старушка перевернула несколько страниц в альбоме.

– Вот, пожалуйста, здесь он уже взрослый.

Сомнений не было – Мокровец собственной персоной, да еще в солдатской форме. "Неисповедимы пути Господни!" – подумал Днищев, еще не зная – что стоит за этим неожиданным открытием.

– А Геннадий Сергеевич… как он к нему относился?

– Да как! – откликнулась старушка. – Сначала пытался воспитывать, учить уму-разуму… Но потом… понял, что бесполезно. У Леши был очень своевольный характер, хитрый. Наверное, смерть родителей повлияла. Хотя Геннадий и пытался заменить ему отца. Но не получалось. Слишком они оказались разными.

– А когда вы видели Мокров… Мокроусова последний раз?

– Вы знаете, очень странно, – ответила Елизавета Васильевна. – Почти десять лет о нем не было ни слуха, ни духа. А тут вдруг – в декабре прошлого года объявился… С подарками, возмужавший. Сказал, что работает на Севере, в каком-то "шахтоуправлении". Много шутил, смеялся. Несколько раз приходил.

– А расспрашивал что-либо о Геннадии Сергеевиче?

– Ну, конечно! Все-таки не чужие. Но встретиться им так и не довелось.

"Как знать", – подумал Днищев. "Мокровец ничего не делает просто так. "Шахтер"!

– И после смерти Просторова он больше не появлялся? – спросил он, уверенный в ответе.

– Нет, заходил еще раз, – неожиданно ответила она. – Не далее, как три дня назад. Интересовался, как я живу. А как мне жить? Только воспоминаниями…

– Вы ему ничего не рассказывали… допустим, о друзьях Геннадия Сергеевича? Обо мне?

– Не помню, кажется, да. А что же тут скрывать?

– Конечно, – согласился, скрипя сердцем, Днищев. Все ясно: акции Мокровца против "Русского Ордена" будут продолжены. Видно, именно на это его ориентируют "хозяева". Но что он вынашивает, какие планы? И Елизавета Васильевна… ее нельзя здесь оставлять.

– Вы не хотели бы отдохнуть в каком-либо пансионате? – спросил он. Сейчас самое время, май, все начинает цвести и пахнуть. Хотите, я устрою вам путевку в Подмосковье? О деньгах не беспокойтесь, вы заслужили отдых.

– Я уже заслужила место на кладбище, – засмеялась она. – Нет, право, это напрасные хлопоты.

– И все же подумайте. Когда Мокроусов обещал прийти снова?

– А он ничего не обещал. По-моему, Леша вообще собирался куда-то уехать.