Третье февраля

Она прервала мой рвущийся из глотки крик. Молниеносно оказавшись рядом, Таня притянула меня к себе и, обняв за шею, поцеловала. Ее губы все еще дрожали. Глаза металлическими сверлами бурили мою душу, пытаясь понять, что я буду делать дальше. Я был убит. Непременно убит ею в ту секунду, как наши уста соприкоснулись.

Она ждала и, на секунду отчаявшись, хотела поцеловать меня снова, но мои руки, оказавшись на ее стане, прервали попытку быть убитым ей окончательно.

— Неужели я вам ни капли не мила? — спросила она тогда и с надеждой посмотрела на меня.

Я промолчал, но руки от ее талии не убрал. Чувствуя, как ладони наполняются теплом ее тела, я аккуратно притянул девушку к себе и легонько поцеловал в макушку.

— Танечка, поймите меня правильно…

Такое начало ей явно не понравилось, и она пожелала отстраниться, чего, конечно же, я сделать не позволил, лишь сильней прижав ее к своей груди.

— Вы самая прекрасная девушка на свете, которую я когда-либо встречал и которую хоть на секунду мог бы вообразить в будущем. Вы свеча из самого благородного воска, которая должна освещать жизненный путь того странника, который, запутавшись в темноте, пойдет на ваш свет. Боюсь, что мой мрак души потушит ваше золото.

— Не потушит.

— Потушит. Вы уж меня простите, но я видел ваши записи в дневнике. Я знаю о вас намного больше, чем вы бы могли себе представить. Непременно еще найдется тот, который…

Она приложила свои мягкие пальчики к мои губам, вновь прерывая мою пылкую речь. Вмиг преобразившись, Таня набросила на лицо холодно-надменный вид.

— Знайте же, что в этот самый момент вы можете потерять меня навсегда.

— Не говорите ерунду, — отмахнулся я. — Мы можем продолжать жить как раньше.

Таня отстранилась и закрыла за собой дверь. Еще какое-то время я стоял, прислушиваясь к звукам в комнате девушки.

За холодным, поглощающим свет деревом снова стал слышен ее плач.

VII

Два последующих дня Таня старалась избегать меня, впрочем, и я не знал, как нам общаться далее. Выходило так, что мне призналась в своих самых благородных и благосклонно настроенных чувствах девушка, о чьей красоте внешней и душевной я и мечтать не мог, в то время как я, злостный привереда, решил омрачить момент и вовсе отвергнуть ее любовь.

В мысленном потоке я написал на последней страничке своей скудной научной работы следующую запись:

Неужели нам для счастья, которое вот, буквально в трех метрах за дверью, плачет, смеется, радуется, печалится, заботится и переживает, нужно еще что-то? Тогда отваживаюсь спросить, что это такое и почему оно для себя слишком много требует? Правду ли говорят, что, теряя, мы находим большее? Нужно ли нам это? Стоило ли терять возвышенное, чтобы отыскать что-то сильнее божественного света?

Возможно, я просто обожествляю Танечку. По крайней мере, я возвышаю ее именно на такую ступень, ведь ничего более прекрасного я ранее не видывал и более, верно, уже никогда не увижу. Мало видеть ее красоту телесную: ясные очи, румяное лицо, тоненькие пальчики и пропорциональную фигурку — нужно проникнуться ее смехом, слезами, ролью матери, страдалицы и невероятно сильной женщины. Но даже перечисленное не дает полное понимание благолепия девушки. Сим нужно непременно жить и дышать.

Жить и дышать.

Сорок восемь часов я попросту слонялся между домом, университетом и решил закончить кабаком с ироничным названием «Разбитые». Такое мне явно подходило, ведь по сути, отказавшись от Тани, я разбил самого себя.