Тренировочный полет

– Вот как?.. – ледяным тоном произнес Франкенштейн, и в воздухе повисло напряжение. Затем ярмарочный артист засмеялся и хлопнул собеседника по плечу. – Ладно, Дэн, будь по-твоему. Ты упрямый чертяка и хороший журналист. Заслужил! Но сперва принеси чего-нибудь покрепче, чем это мерзкое пиво.

Его нью-йоркский акцент пропал следом за немецким. Теперь он говорил по-английски безукоризненно, без какого-либо местного оттенка.

Дэн взял пустые кружки.

– Придется обойтись пивом, в этом округе сухой закон.

– Чепуха! Мы же в Америке. Здесь порицают заграничные двойные стандарты, но сами по этой части легко заткнут за пояс Старый Свет. Может, в округе Бей и действует сухой закон, но у служителей этого закона загребущие руки. Под барной стойкой прячутся солидные запасы прозрачной жидкости, которую не зря прозвали «Белым мулом», – она валит с ног, как удар копытом! Не веришь – посмотри на дальнюю стену, там висит федеральное разрешение на продажу спиртного. С точки зрения национального закона все чисто. Просто положи на стойку пять баксов да потребуй «Горной росы». На сдачу можешь не рассчитывать.

Когда оба пригубили кукурузный виски, Виктор Франкенштейн пришел в хорошее расположение духа.

– Зови меня Вик. Ты мне нравишься, Дэн. Я расскажу историю, которую мало кто слышал, историю невероятную, но совершенно правдивую. Правдивую, я подчеркиваю! Это тебе не мешанина из передергиваний и недомолвок, как в гнусной книжице Мэри Годвин. О, как же мой отец жалел, что повстречал эту женщину и в момент слабости доверил ей тайну некоторых научных исследований…

– Минутку, – перебил Дэн. – Ты обещаешь рассказать правду, но не рассчитывай, что я на это клюну. Мэри Уолстонкрафт Шелли написала книгу «Франкенштейн, или Современный Прометей» в тысяча восемьсот восемнадцатом году. Выходит, ты и твой отец – древние старцы…

– Дэн, только не надо перебивать. Я упомянул исследования моего отца – заметь, во множественном числе. Все они были посвящены тайнам жизни. Чудовище, как его после стали называть, всего лишь один из отцовских проектов. Долголетие – вот что интересовало папу, и он дожил до весьма преклонных лет, как доведется и мне. Не скажу пока год моего рождения, ты все равно не поверишь. Продолжим. Так вот, Мэри Годвин. В то время она жила со своим поэтом, но они еще не поженились, и это позволило отцу надеяться, что однажды Мэри найдет его довольно привлекательным, ведь он был без ума от нее. Конец был вполне предсказуем. Она записывала за ним каждое слово, а после отвергла его и сочинила на основе заметок свою жалкую книжонку. Шелли наделала море ошибок, вот послушай…

Он наклонился через стол и еще раз сердечно хлопнул Дэна по плечу. Подобная фамильярность была журналисту не слишком по нраву, но он не возражал. Главное – разговорить собеседника.

– Для начала она сделала папу швейцарцем. Он рвал на себе волосы при одной мысли об этом! Так опозорить наш древний и благородный баварский род! Затем заявила, будто он посещал Ингольштадтский университет, хотя любому школьнику известно, что в тысяча восьмисотом году университет переехал в Ландсхут. А описание отца! Эта женщина совсем потеряла совесть. В своем пасквиле она вывела его вечно хнычущим неудачником, хотя на деле он был сильным и решительным человеком. И если бы она ограничилась этим! Но нет, Шелли совершенно превратно истолковала его эксперименты. Соорудить искусственного человека из ошметков мертвых тел – что может быть нелепее! Она так увлеклась легендами о Талосе[9] и Големе, что перекроила отцовские работы по этим древним образцам. Папа вовсе не создавал искусственного человека, он оживил мертвеца! Вот истинная мера его гения! Он много лет странствовал по самым глухим уголкам африканских джунглей, изучая искусство создания зомби. Он систематизировал полученные знания и оттачивал мастерство, пока не превзошел всех своих туземных учителей. Поднимать мертвых – вот что он умел. Вот в чем заключалась его тайна, и разве вы сможете сохранить ее, мистер Дэн Брим?

Вдруг глаза Виктора Франкенштейна широко распахнулись и в них сверкнул недобрый огонек. Дэн инстинктивно отшатнулся, но тут же успокоился. Чего ему опасаться в ярко освещенной комнате, среди множества людей?

– Испугался, Дэн? Напрасно.

Виктор улыбнулся и еще раз хлопнул Дэна по плечу.

– Что это? – Дэн ощутил легкий укол.

– Пустяки… Вот, смотри.

Франкенштейн снова улыбнулся, но его улыбка неуловимо изменилась, она больше не казалась дружелюбной. Он разжал кулак и показал крошечный пустой шприц с опущенным поршнем.

– Сиди, – тихо приказал он, когда Дэн попытался встать.

Мышцы обмякли, и перепуганный журналист плюхнулся на скамью.

– Что ты со мной сделал?

– Ничего особенного… всего лишь безобидный укольчик. Легкий транквилизатор. Эффект сойдет на нет через пару часов, но до тех пор ты лишен силы воли. Придется посидеть и послушать меня. Выпей пока пива, чтобы жажда не мучила.

Дэн беспомощно смотрел, как его рука поднялась сама по себе. В рот полилось пиво.