Требуй невозможного

Только здесь она чувствовала себя членом семьи. Но ее присутствие, наверное, все время напоминало Гарри о его потере. О жене и ребенке.

— Прошлого не изменишь, — мягко сказала Гортензия, как будто мысли ее прочитала.

— Нет. — Аллегра вздохнула. — Жалко, что я ничего не знала.

После обеда она продолжила разбирать бумаги Гарри. Вот сейчас ей точно не помешала собака, которую она могла бы обнять и которая не стала бы ее судить, а приняла ее такой, какая она есть. Она знала, что может позвонить Джине, но знала она и то, что ей скажет лучшая подруга: «Садись на следующий же рейс и прилетай домой, я встречу тебя в аэропорту».

Это было бы так просто. Но это было бы бегством. А она хотела себе доказать, что у нее получится.

Почему родители никогда ничего не говорили о жене Гарри? Хотя в этом нет ничего удивительного, в их мозгу подолгу не задерживалось ничего, что не имело отношения к музыке. Но вот почему Гарри ей не рассказал?

Ее это задело. Причем сильно.

Аллегра решила пойти прогуляться и поднять себе таким образом настроение, потому что шоколада в доме не было, а у Николь было уже закрыто, так что это единственный способ сейчас получить дозу эндорфинов. Она даже может еще застать закат, если повезет.

Почти неосознанно она направилась к небольшому озеру на границе ее владений, за которой начинались земли Ксавьера. Когда она была подростком, она всегда сюда приходила, чтобы подумать. А еще именно здесь они с Ксавьером впервые занимались любовью в сумерках летнего вечера. Она помнила каждую секунду — какие он ей дарил тогда ощущения, как она смутилась, когда он начал ее раздевать, переживала, что не выдержит сравнения с гламурными красотками, с которыми он встречался до нее, и как потом то изумление, которое она увидела в его глазах, и та нежность, с которой он до нее дотронулся, развеяли все ее страхи.

Как же она его любила.

Десять лет назад. Столько всего изменилось.

Она присела на берегу озера и положила подбородок на колени. Над водой скользили стрекозы, ее печаль стала понемногу рассеиваться.

Потом она почувствовала движение где-то совсем рядом и подняла глаза.

Ксавьер.

Его ей сейчас хотелось видеть меньше всего на свете. Но, учитывая, что озеро было на границе их владений, а она сейчас сидела на его стороне, попросить его уйти она не могла.

— Наблюдаешь за les libellules? — спросил он, махнув рукой на стрекоз.

Она кивнула.

— Ты в порядке?

— Да, — соврала она. Потом вздохнула: — Вообще-то не совсем.

Он присел с ней рядом:

— Что такое?

Она открыла рот, чтобы сказать ему, что это не важно, но слова вырвались из самой глубины ее души.

— Я разбирала вещи Гарри и нашла его свадебную фотографию. Его жену тоже звали Аллегра.

Ксавьер явно удивился:

— И ты ничего об этом не знала?

— Нет… — Она прикусила губу. — Бедный Гарри. Ему, наверное, было так одиноко. Если бы я только знала.

— И что бы ты тогда сделала?

— Я бы вернулась раньше. Теперь я понимаю, почему он не возражал, чтобы я приезжала к нему на лето. Я была ему почти как внучка, потому что своих у него не было. И может, я похожа, ну, не на саму Аллегру, а на… Мои родители такие эгоисты. Отец должен был знать, что Гарри разом потерял жену и ребенка. И он все равно на все лето сбагривал меня ему.

— Необязательно, — мягко сказал Ксавьер. — Гарри, наверное, было лет двадцать пять, когда все это произошло. Твоего отца тогда еще на свете не было.

Аллегра задумалась:

— И все равно он должен был знать семейную историю. И почему он ничего не рассказал мне? А как ты об этом узнал?

Ксавьер пожал плечами:

— Папе было пятнадцать, когда Гарри сюда приехал. Папа слышал разговор родителей о том, что Гарри провел здесь свой медовый месяц и что его жена и ребенок на следующий год умерли в Лондоне. Он вернулся сюда, потому что об этом месте у него сохранились только счастливые воспоминания.

— Это так ужасно, так рано остаться вдовцом, потерять ребенка и любовь всей жизни. А я совсем ничего не знала.

— Он любил тебя и не хотел расстраивать, наверное, поэтому и сохранил это в тайне.

— Если бы я знала, все было бы по-другому, Ксав. Я никогда бы так не уперлась, никогда бы с ним не поссорилась. Я бы вернулась. Знаю, здесь все думают, что я за наследством приехала, но дело не в деньгах. Я просто хотела… — «Вернуться домой».

Этого она сказать не могла.

— Я знаю. — Он придвинулся к ней, обнял ее одной рукой и притянул к себе.

На этот раз в их контакте не было ничего сексуального. Казалось, его сила просто помогает ей найти в себе мужество. А она даже сказать ничего не могла. Ей хотелось выплакать все глаза. Но она не собиралась проявлять слабость и демонстрировать ему, как сильно она в нем сейчас нуждалась.

У Аллегры было такое несчастное выражение лица, что Ксавьер понял — она искренне злится на себя за то, что недостаточно сделала для своего двоюродного дедушки.

— Ты не виновата, — мягко сказал он. — Твоя семья такая же ненормальная, как моя.

— Это твоя-то семья ненормальная? Твои родители всегда тебя поддерживали, а Ги тебя просто обожает.

— Все, проехали, — сказал он.