Трав медвяных цветенье (СИ)

Не глядя, Стах забрал у спутника вожжи – и при этом свободной рукой наконец-то вытащил из глубины мешка старую потрёпанную шапку. Обрадовался так, что лошадок аж в галоп пустил!

– Ах, ты, драгоценная моя! – чмокнул шапку и напялил по самые брови, – вот теперь – всё в порядке! Теперь – заживём!

Товарищ не ответил, озабоченно и хмуро обшаривая кафтан.

– Слышь… – спохватившись, обернулся к нему Стах, – а тебя как звать-то?

– Харитон, – глухо пробурчал приятель, старательно выгребая содержимое карманов, что было, несомненно, удобнее и надёжнее кисетов на поясе, которые так же имели место.

– Харитон? – дружески повторил Стах, – Хартика? Ну, будем знакомы! – и, назвавшись сам, шутливо спросил, – а ты чего распотрошился-то весь?

– Да вот… пока затишье, не одолевает никто… давай добычу делить, – Харитон со скрипом выпростал последний карман.

– Чего? – удивился Стах и глянул на ссыпанную в шапку груду монет. Хартика пояснил:

– Мы с тобой добычу взяли? Взяли. Давай поделим.

Гназд насмешливо поддел его:

– Да ты, никак, разбойник?

– Разбойник, – уверенно и с удовольствием согласился Харт. Стах откровенно расхохотался.

– Чего? – приподнял бровь союзник. Стах, наконец, отсмеялся:

– Ну, какой ты разбойник? Ты ж честный человек. Богобоязненный. Дормедонта, вон – и то не порешил. Ни жадности в тебе, ни жестокости, душа открытая. И глаза, вон – как у славной дворняги!

Харт угрюмо помолчал, потом сказал:

– У меня ни кола, ни двора. Все близкие по могилам лежат. В душе тоска лютует, а глаза – света б не видели… Мне терять нечего.

Стах подумал, спросил:

– Давно так?

– С год, - пожал плечами Харитон.

– И чего? – поинтересовался Гназд, – многих ограбил?

– Да было пару раз, – нехотя пробормотал отчаянный мужик, – как вижу – гад – наблюдаю за ним и случая ищу. Ну, и находил…

– Ну, это понятно… А всё ж не дело, – Гназд задумчиво опустил вожжи, – тут… погоди… помозговать надо…

– А ты голову-то не ломай зазря, – осадил его задетый Робин Гуд, – хватит, что моя обломанная. Как складывается – так и складывается. Лучше не болтать, а дело сделать. Давай доход пополам рассчитаем.

– Какой доход, Харт?! – Стах даже привстал в телеге, – ты меня из беды выручил! Я ж в долгу у тебя!

– Да не выручал я тебя, – с досадой проворчал товарищ, – я Дормедонта выслеживал – о тебе думать не думал. Я его ещё вчера заприметил. Так и караулил с тех пор. Видел, как на тебя указывали, как в харчму засели, как с девкой уговаривались. А что помог тебе – так это его пресёк – потому как зарок себе дал – Дормедонту от меня до последнего дня будут препоны да обломы – за что б он ни взялся!

– Зарок хороший, – согласился Гназд, – только не будешь же жизнь на Дормедонта тратить. Год прошёл – и другой пройдёт, а там и третий. Оно проходит, Харт! Ты мне поверь, уж я-то знаю…

И примолк: знал же... Много чего теперь Стах знал.

Известно: битые – мудрые. Вон – даже на советы щедры. Особо, когда прошло оно... Когда всё, что осталось – это юная кобылка , что уж вторую весну таращилась на белый свет доверчивыми детскими глазами из стойла у родного дома. Стах вспомнил её и улыбнулся. Точно по пушистой холке погладил. Отчего ему сразу радостно становилось. И о хорошем думалось. Печки-то забываются, а живая лошадиная душа – её разве забудешь!

Вот и тряхнул головой – былое сбросил. И, подумав, заявил приятелю решительно:

– Тебя бы к хорошему делу пристроить…

Харитон сердито отвернулся и промолчал.

– Чего воротишься? – с усмешкой поддел его дотошный союзник, – я тебе доброе говорю. Будет ещё жизнь.

– Ладно… – буркнул напарник, – проповедник ещё тут.

– Ну, бурчи, бурчи… – усмехнулся Стах.

– Да хватит тебе! – неожиданно взорвался Харт и с силой шмякнул шапку с тяжёлым содержимым в рыхлость соломы, – будем мы делиться или нет?! Что ты мне зубы заговариваешь?!

– Не будем! – отрезал Гназд. – Мне Дормедонт денег не должен. Скорее, я ему. Он тебе должен. Вот и забирай. С телегой и конём. Всё по-честному.

– Ладно! – с неожиданной злостью гаркнул Харион и яростно пнул шапку с деньгами, – два раза не предлагаю! Тогда – и табак весь мой! – и, словно опомнившись, он вдруг заполошно зашарил в поисках трубки – и тут же, по нечайности, проронил – совсем мирно и даже жалобно:

– Сто лет без табаку…

– Ну, вот и покури, – ухмыльнулся Стах, – а то больно свирепый… Разбойничек…

От трубки Хартика размяк и разнежился. Перестал хмуриться, стал на Стаха поглядывать с любопытством, потом с вопросами не удержался:

– Слушай… объясни мне… ты – никак – родственник Дормедонтов?

– Зять, – скрипнул зубами Стахий, так что чуть трубка не хрустнула. Пришлось поведать новому приятелю грустную и глупую историю, которой предпочёл бы не касаться.

– Верно… – со вздохом подытожил Харитон, – денег тебе Дормедонт не должен. Он тебе жизнь должен. Да ведь – и мне тоже.

Харт разговорился. Пыхтя густыми клубами, поведал собеседнику историю ещё более драматичную.