Трасса Ноль

– Да мне насрать! – зло оборвала его Ника. – У тебя вечно что-то случается. А тебя ведь предупреждали!

Она сидела, закинув ноги в высоких сапожках на стол. В руке дымилась сигарета, Ника подносила ее к губам заученно-бережным движением – чтобы не смазать грим. Ее алый отутюженный фрак царственно висел на спинке соседнего стула. Час до представления, все давно готово к выходу. Как обычно.

Сид беспомощно вздохнул. Ну, конечно, ей насрать – а как же иначе? Он уже давно усвоил: у цирковых семейных проблем не бывает, единственная уважительная причина опоздания – смерть.

Последние две недели пролетели в бешеной скачке. Казалось, изматывающим репетициям до ночи, поиску заказов пожирнее, беготне по городу за реквизитом не будет конца. Сид не помнил, когда в последний раз так уставал. В любом случае, они вышли на финишную прямую – вот и начался последний день года, обратного пути нет.

Сегодня из цирка они бегом помчатся за город, на елку к двум отпрыскам богатых чиновников. В двухчасовом шоу с целой армией артистов, фокусников и пиротехников им посчастливилось урвать роли рождественских эльфов. «Никакой самодеятельности, стишков и хороводов – эти дети видели все! И вообще, лучше рот не раскрывай, говорить буду только я», – строго предупредила его Ника, вручая причудливый костюм пару дней назад. Сид лишь пожал плечами: он давно растерял всякую охоту пререкаться с партнершей.

Потом они полетят обратно в центр города работать свой коронный номер. Огненное танго, переплетенное с Никиными пируэтами на полотнах в трех метрах над головой Сида.

Наконец, под утро их ждал ночной клуб. Закрытая вечеринка свингеров, фривольные костюмы Деда Мороза и Снегурочки – эта часть вечера вызывала у него наибольшие сомнения. Но Ника лишь беспечно отмахивалась: «Да просто ходи в костюме, бухай с гостями – делов-то!»

Им предстояла долгая ночь.

Он поймал испытующий взгляд Ники. Казалось, она слегка смягчилась, ее голос прозвучал почти примирительно:

– Что случилось на этот раз?

Сегодня Сид не уходил из дома дольше обычного: сначала тщательно брился (почему-то показалось важным убрать щетину с и без того гладкого затылка), потом перепроверял рюкзак, до отказа забитый костюмами и реквизитом (лишь бы ничего не забыть!), а под конец просто слонялся из угла в угол, деловито насвистывая и прищелкивая пальцами.

Он то и дело исподтишка бросал на Яну опасливые взгляды. Сид был уверен: она захочет закатить скандал. Будет сыпать обвинениями, что он бросает ее одну, возможно, даже разрыдается. Наверняка выйдет чудовищная сцена.

Но Яна оставалась безмятежно-спокойна. Казалось, она вообще не замечает суматошных сборов Сида. Все утро она безмолвно просидела в ворохе подушек, брошенных на пол посреди комнаты. Тянула слабенький остывший чай из грубой глиняной кружки, неотрывно разглядывала их картину на стене. Шоссе и верхушки сосен, окрашенные в золото, далекий горизонт – их солнечная трасса Ноль.

Сначала Сид раздосадованно морщился. Он давно заметил: в Янке пропадает актриса. С ее-то любовью к драматичным позам… А впрочем, уж лучше так, чем скандалить попусту.

Конечно, все к лучшему. Только вот скребущее чувство вины никак не хотело отступать, мешало покинуть комнату с белыми стенами, умчаться навстречу череде чужих праздников.

И все же надо было идти. Сид замер в дверях и бросил прощальный взгляд через плечо.

Яна наконец оторвалась от стены и рассеянно улыбнулась Сиду.

Он непроизвольно нащупал в кармане сигареты. Вот сейчас она заговорит – и безнадежно испортит весь день. Сейчас швырнет какой-нибудь упрек, бьющий ниже пояса…

Но Яна лишь отстраненно улыбнулась:

– Люблю тебя. С Новым годом!

Сид беззвучно выдохнул. В груди мгновенно оттаял ледяной ком, губы растянулись в облегченной улыбке. Он ласково подмигнул подруге:

– До встречи в будущем году, бэби!

Яна едва кивнула и отвернулась.

Его больше ничего здесь не держало.

Сид набрал в грудь воздуха. С его губ уже готова была сорваться очередная выдуманная на ходу байка. Что-нибудь про семейный скандал или некстати сломавшийся дверной замок. А может, трубу в ванной прорвало?

Чтобы выиграть время, он потянул через голову толстовку и расстегнул ремень на джинсах. Времена, когда ему было неловко переодеваться при партнерше, давно миновали.

Ника молча курила, беззастенчиво буравя взглядом его голую спину. О, Сид знал, чего она ждала! Извинений, раскаяния – прогиб по полной программе, и никак иначе. Такова уж Николь Мишуровская.

Всегда одно и то же. Внезапно что-то в Сиде взбунтовалось против вечного вранья и оправданий.

– Ника, золотце, – он обезоруживающе улыбнулся, – сегодня ведь праздник, как-никак. Давай не будем начинать, а?

Глаза Ники угрожающе сверкнули.

– Блин, – он примирительно пожал плечами, – я хоть трезвый! Ты вообще остальную труппу видела?

Зря он это сказал. Ника резким движением утопила окурок в грязной чашке и поднялась. Придирчиво оглядела кумачовый фрак, стряхнула с золотого манжета невидимую пылинку.