Трансформация огня

«В миллиардах обожжен гортаней…»

В миллиардах обожжен
гортаней.
Ревом бунтов,
кличами восстаний,
страстью изуродованный слог
выдохом ты превращаешь
в тайну.
Скажешь «холод»—
и теплом повеет,
молвишь «зной»—
и с гор сойдет прохлада,
даже ложь в твоих устах —
поверье,
и согласием звучит
«не надо…»

Слушаю
и отпускает снова:
в слабом звуке растворилось
зло,
страхами измученному слову
в плавном твоем горле
повезло.

АТМОСФЕРА

А. Межирову

Вверху —
когда глядишь с холма
на вечереющее небо —
горят воздушные дома,
построенные так нелепо.
И солнце катится с вершины
в прозрачный пальмовый лесок —
пылающее колесо
бесшумно взорванной машины.

Журча текло вино Испании
из веерно прошитых фляг,
и прострочила вязь названия
густейший зеленый флаг:
какой-то птах, а может, ляг,
в траве назойливо названивал
серебряное имя
Кванза.
Внизу —
когда глядишь с холма —
цвета бильярдного сукна,
соотнесенные однажды
навеки, с берегов до дна
с белесыми мазками Кванзы.
Квадратный парус под холмом
скользит надменно,
и на нем —
на полотне пока пустом —
иная видится картина!..

И не понять — о чем она?
Зачем? Кто знает!..
Но — была!
Плыла, светлее полотна,
ушла, невиданно бела,
холм за собою увела,
луга шинельного сукна,
изношенные имена,
туманные извивы Кванзы —
туда,
куда глядишь с холма.

Ангола, 1978.

ПОНИМАНИЕ

Леону Робелю

В парижской квартирке стены увешаны изображениями лошадей. Вырезанные из журналов, они украшают стены шкафов, зеркала, двери. Всех мастей, всех пород — рысаки, скакуны, иноходцы.

— А почему нет пони?— спросил я маленькую хозяйку.

— Пони—это не лошадь,— был ответ, и глаза девочки смотрели снизу вверх с неуверенной надеждой на спор.

Прошло время.

Странно запомнилась интонация детского ответа. Она контаминировалась с ответами других на другие вопросы, прозвучавшие задолго до встречи с девочкой. И позже.

И в другом доме стены были украшены лошадьми. Маленькая хозяйка с темпераментом табунной трехлетки…